Однажды в Марчелике 2
Шрифт:
Йохан Беккер отчётливо видел, как Франко упал без чувств — и как Дан Старган вздёрнул тому рукав, обнажив татуировку в виде буквы «дельта». А потом с жутковатым лицом, застывшим, словно каменная маска, добил бедолагу ножом…
Причём это произошло так быстро, что, когда в Дана снова выстрелили, он уже был за мешками — и только мёртвая голова Франко высовывалась из-за укрытия. Глаза дельтианец так и не успел раскрыть.
Дан и Ко, номад Йохана Беккера, у Каменной Собаки, Центральные равнины, Марчелика. Самый тёмный час, 23 мая 1936
Спрыгнув с фургона, Дан метнулся к ближайшему укрытию, где уже прятался какой-то касадор, а затем оглушил его и быстро проверил руку. Татуировка в виде «дельты» имелась, и Дан ударил потерявшего сознание незнакомца в сердце ножом.
Да, по меркам Марчелики, смерть была лёгкая… Дельтианец такой точно не заслужил. Дан это понимал, но с детства страдал излишним гуманизмом. Поэтому всё-таки позволил врагу умереть, не приходя в сознание. А потом, продираясь сквозь кисель, в который превратился мир вокруг, сразу скрылся за мешками.
В этот раз под специями был один Старган. Nulla Toxin — штука хорошая, но у каждого свой уровень переносимости специй. А медицинский диагност, способный отслеживать состояние организма, есть только у Дана.
Распознать вещества в специях, к сожалению, диагност не мог. Почему-то он относил их то к мощным нейролептикам, то к сильнейшим наркотическим средствам… В общем, никак не мог определить, с чем именно имеет дело. Зато, благодаря доработкам Дана, главное диагност учёл: слишком много этих веществ в организме быть не должно. И при опасности перегрузки любого из внутренних органов начинал исправно сигнализировать.
— Йохан! Ублюдок! Ты ответишь за Старика и Айвери! — взревел Дан, отвлекая на себя внимание, а заодно деморализуя противника.
Громкие вопли вообще выбивают из колеи. А уж когда эти вопли обещают тебе мучительную смерть во имя кровавой мести — вообще становится страшно… Спросите это хоть у земных приматов — хотя нет, лучше не спрашивайте…
Дан крутанулся волчком, отправляя своё тело в сторону, и несколько пуль запоздало взбили фонтанчики земли там, где он стоял секунду назад. А сам молодой касадор выхватил модернизированную «немезиду», которую всё-таки довёл до ума — и, прицелившись, выпустил десять пуль по целям.
Стрелял он так, чтобы касадоров не убить, но надёжно вывести из боя. В плечи, ноги и руки. С учётом калибра пули — эффект был, конечно, сокрушительный.
— Йохан! Предатель! — опять заревел Дан в тот самый момент, когда снова оказался в укрытии. — Ты будешь умирать медленно, земляной червяк!
— Да пошёл ты! — ответил Йохан, покопавшись пальцем в ухе. Страшные вопли и впрямь изрядно нервировали: орёт, конечно, как волл на случке, но отчего-то пугает до жути… Клятый Старган!..
Стрельба вокруг не умолкала. Люди Йохана понемногу отступали. Их осталось всего десять человек — зато это были хорошо вооружённые, успевшие принять специи бойцы. А вот бунтовщиков осталось больше, но чувствовалось, что они и специи боятся принять, и патроны экономят. Причину такой бережливости Дан не знал, но понимал: не окажись он в тылу людей Йохана, бунт бы им удалось подавить.
В той стороне,
Нет, специи, конечно, врагу неплохо помогли. Они умудрились подранить ещё троих бунтовщиков. И даже попали в Алекса с Пеллой, которым не хватило опыта понять, что пора прятаться. К счастью, жилеты с костями сандоклёра сумели защитить людей Старгана от ранений.
На этом удача «беккеровцев» и закончилась. В следующие полминуты почти все они и полегли. Обозлившись из-за раненых, бунтовщики и касадоры Дана просто не оставили шансов людям Беккера.
Умер и сам Йохан Беккер, получив свою пулю в шею. Как бы ни хотели в вадсомаде Старган подарить ублюдку долгую и мучительную смерть, тот оказался достаточно храбрым, чтобы стоять до конца и не бросить своих бойцов. И никто не хотел понапрасну рисковать своей шкурой, чтобы дать ему подольше помучиться.
На небо медленно выбирался красно-жёлтый Гробрудер, заливая мир вокруг своим багровым сиянием. Стрельба, наконец, стихла. Открывались двери фургонов, выпуская женщин, детей и сборщиков, не принимавших участия в свержении власти. Где-то рядом стонали раненые и кричали несчастные, оказавшись в заботливых руках врачевателей. И рыдала жена Йохана Беккера, стоя на коленях рядом с трупом мужа. Её белая ночнушка была выпачкана в грязи и марчельской пыли.
— Мы знали, что вы придёте! — признался Питер, который временно возглавлял номад после смерти Беккера. — Я сожалею, что так случилось со Стариком, Дан…
— Старика пытали и убили, — мрачно сказал Дан. — Долго пытали, Питер…
— Прости… Мы все были, как в бреду, — проговорил Питер. — Мы должны были вмешаться… Но мы просто подчинялись приказам. Нас будто… Будто…
— Я знаю, — кивнул Дан. — Эти, с дельтой на руке, умеют зубы заговаривать…
— Мы уйдём на рассвете, — сказал Питер. — Я поговорю с ребятами… Они согласятся. Стадо ваше, Дан!
— От денег отказываетесь? — молодой касадор удивлённо вздёрнул бровь.
— Мы уже собрали немало, — вздохнул Питер. — Я найду ещё роллфельды. А это стадо оставим вам. И прости ещё раз от лица каждого из наших…
— Не стоит… Всё в прошлом, — кивнул Дан. — Будь здоров, Питер!
— И ты, Дан! — Питер как раз отвернулся, а когда повернулся обратно, его собеседника уже не было.
Вадсомад Старгана ушёл так же внезапно, как и появился. Пришёл, помог — и молча ушёл. А Питеру ещё предстояла тяжёлая ночь… Ведь он как думал — свергнут Йохана, а потом Педро, или Вольфганг, или Джон возглавят номад… Но власть — такая штука, которую никто не хочет тащить на себе, если, конечно, не совсем больной на голову. Как сказал Педро: «Ты, старик, по всем статьям подходишь на роль главы!» — и Питер так и не понял, комплимент ему приятель отвесил или оскорбил…