Однажды в Марчелике 2
Шрифт:
— Честно сказать, сестра во Христе, они-таки впечатлили! — заметил брат Олег, но слова его были безжалостно проигнорированы.
— Нет, вы не могли просто отпустить придурков! Вы начали бить им морды! А они начали бить морды вам! А ставить вас на ноги — нам, женщинам!.. — тётя Луиза зашла Дану за спину, а потом резко нагнулась, вставила пальцы в ноздри сломанного носа… И с лёгким треском вернула этот самый нос на положенное ему Богом место.
Дан резко дёрнулся, но смолчал.
— Боже мой, Джон, ты не мог больше и жёстче пороть этих оболтусов в детстве?! — возопила тётя Луиза, осознав, что
— Луиза, успокойся! — посмеиваясь, ответил ей Джон. — Порол я их по всем правилам. Но Дан и в детстве молча терпел.
— О-о-о-о! — тётя Луиза бессильно вскинула руки к небу и направилась к медикаментам, разложенным у своего фургона.
Ночь только началась, и лечить касадоров приходилось при свете фонарей. Драка продолжалась долго, и остановить её не могли ни женщины, ни монахи, иногда «для порядку» стрелявшие в воздух. Участие в мордобое приняло всё мужское население двух вадсомадов — сразу после того, как Август крикнул: «Они убили Эльзу!».
Хоть Дан и его спутники не знали, кто такая Эльза, но всё-таки догадались, что это была женщина. А касадоры не воюют с женщинами, пока те не берут в руки оружие. Зато с удовольствием воюют с касадорами, которые нарушают это нехитрое правило. И, сразу после крика Августа, мордобой приобрёл практически сакральный смысл — в глазах как спутников Дана, так и бывших товарищей Марко. И даже в глазах монахов, если уж совсем честно…
Избиение касадоров Десерта продолжалось почти три часа. И только когда последний из них упал под градом ударов, сыплющихся со всех сторон, настоятель монастыря — а к концу драки к месту действия выбрался весь монастырь — всё-таки сумел успокоить касадоров. Избитых членов номада Десерт тут же оттащили в сторонку. Сначала монахи хотели их подлечить в монастыре, но узнав, в чём суть да дело — с сутью смирились, а дело доверили Господу. Мол, если сами выкарабкаются — знать, не так грешны, как кажется на первый взгляд.
Затем, правда, пришлось перетаскивать бойцов из вадсомадов Дана и Августа. А всё потому что после такой яростной драки на своих двоих остались только Дан и Иоганн. Старган при этом красовался со сломанным носом. И наотрез отказывался рассказывать, как — как вообще?! — при его росте и длине рук кто-то умудрился дотянуться до его лица.
На самом деле, ему просто было лень объяснять, что, избивая Дика в самом начале драки, он поскользнулся на его крови и соплях. И закономерным образом оказался на четвереньках на земле, а один из касадоров Десерта не смог пройти мимо столь удобной цели и засветил в неё сапогом. Затем, он, правда, лишился сначала сапога… А потом — целостности ноги… Пары рёбер… Челюсти… Носа… Получил под каждый глаз по фингалу… А брови и надбровные дуги из-за кровоподтёков стали, как у хабла… И, тем не менее, Данов нос-то уже был сломан.
Вскоре после драки фургоны были согнаны в общий лагерь, а «свои» касадоры снесены туда же — под громкие причитания женщин. В свете фонарей были найдены медикаменты, и началось лечение. Весь процесс сопровождался бурчанием тёти Луизы, которая всё никак не могла понять, что именно заставило мужиков вцепиться друг другу в глотки. Да ещё и с таким остервенением. Объяснить всё мог бы Август, но он, как
— Мы тут останемся. Приглядим за вами… — заметил брат Олег, когда Дан отвлёкся от дел насущных. — Настоятель сказал, чтобы в следующий раз драку пресекали…
— Да как вам угодно! — ответил Старган. — Мы-то уж точно драться не будем.
— Ну да… — согласился монах, а потом с улыбкой добавил. — Эти, кажется, тоже… Но вы теперь под подозрением!
Идти спать касадорам пришлось без ужина. Еду до драки так и не успели приготовить, а после всем было немного не до того. Ну а отряд монахов так и просидел до утра на дежурстве.
Четверо касадоров из номада Десерт, в том числе Дик и Джон, за ночь ушли на суд Божий. Остальные имели все шансы выжить, но помогать им здесь никто не собирался.
Во всяком случае, после того как Август целиком рассказал печальную историю бегства бывших членов номада, в котором состояли они с Марко… Уходя с собрания самфуна, многие надеялись, что номад ещё удастся восстановить. Часть членов номада уходила на воллах, часть — в фургонах со всем своим добром. Вот за фургонами-то и послали в погоню двадцать касадоров из номада Десерт. Возглавлял преследователей тот самый Дик, который сейчас начинал пованивать в двадцати метрах от лагеря…
Поначалу ему не везло: караван фургонов удачно отбил первые три нападения. Половина преследователей была перебита, а вадсомад потерял только троих. Ну а дальше фортуна развернулась на сто восемьдесят градусов — а именно задом. Причём, к беглецам…
Одна удачная засада, и из тридцати бойцов на ногах осталось пятнадцать. А их преследователи обошлись без единой потери. А дальше был долгий путь, наполненный стрельбой в спину, нападениями из засад — ну и простой человеческой подлостью…
Гибли не только мужчины-беглецы. Гибли и женщины, и подростки. Конечно, можно было списать их смерть на случайные попадания пуль — но как-то не верилось… С каждым случаем подозрения, что Дик и его компания специально отстреливают женщин и детей, становились всё крепче…
Вот так, миля за милей, фургонов и людей становилось всё меньше. А запасы стремительно таяли. Чем ближе было место встречи с со-номадами в Лилитауне, тем яснее становилось, что номад восстановить уже не удастся. Хорошо бы, хоть кто-нибудь живым добрался…
Последний бой произошёл перед въездом в Чашу Спокойствия. У фургона предводителя беглецов слетело на ходу колесо. Его жена осталась внутри, и, судя по намёкам преследователей, её впоследствии жестоко убили. Ну а сам предводитель и его сын погибли, с оружием в руках перебираясь на другие фургоны вадсомада.
— Казну нашу, наверное, эти захватили… — признался Август, кивнув на лежащие тела. — Да и оставалось-то там…
— Казну, говоришь, забрали? — деловито уточнил Дан.
— Ну да, скорее всего… — Август посмотрел на молодого касадора, как на богохульника.
Впрочем, монахи тоже покосились на него с подозрением.
— Что это ты, брат во Христе, задумал? — испытующе глядя на Дана, спросил брат Олег.
— А чего тут думать? — спросил Старган. — Мы победили. Их воллы — наши трофеи! А Августу и его людям ещё жизнь здесь налаживать…