Однажды в Марчелике
Шрифт:
– Вот дерьмо! – ругнулся Иоганн. – Надо было первый снаряд туда отправлять!
– Он же не будет стрелять бесконечно! – хищно улыбнулся Бенедикт. – Хоть бы одним глазком на него потом глянуть… А то я о пулемётах только слышал от тех, кто служил в Старом Эдеме.
Четверо молодых касадоров внизу укрылись за насыпью шлака со стороны дороги, стреляя в сторону тех дельтианцев, кто пытался к ним подобраться. Дан, вымазанный в пыли, замер на последнем рубеже перед броском. Бенедикт подтянул пушку назад и принялся с помощью Иоганна её перезаряжать.
Через минуту пулемёт
Заметив это, Мигель подал знак остальным, и те принялись практически вслепую стрелять в сторону входа и второго укрытия, не давая помешать своим друзьям выбить пулемёт.
– Бум! – снаряд с искрящим фитилём ударил в отвесную скалу за третьим укреплением и покатился в него.
Кто-то из скрывавшихся там в ужасе закричал, а потом прозвучал взрыв. И сразу после него снова застрочил пулемёт.
– Там круговая насыпь! – крикнул Бенедикт. – Нужно как-то иначе!
– Давай картечью туда саданём, пока они стреляют!.. – ответил Иоганн, и они снова принялись перезаряжать пушку.
Но и картечь им не помогла. Штурм, согласно плану, уже должен был завершиться, а они обидно застряли на его первом этапе. Вскоре должно было включиться ночное зрение, и тогда касадоры попали бы практически в ту же ловушку, которую готовили для дельтианцев: они бы временно ослепли под ярким солнцем в зените.
Третий выстрел Бенедикт сделал под градом пулемётных попаданий в пушку. Бил ядром в сам пулемёт – и каким-то чудом попал. Стрёкот опасной машины смолк, сменившись лязгом. Истекая кровью от мелких, но неприятных попаданий в оба плеча, Бенедикт съёжился за пушкой.
Иоганн дёрнул товарища назад – в укрытие, а сам схватил в руки разрывной снаряд, подпалил фитиль и, выскочив на уступ, бросил его в сторону второго укрепления. А затем чудом сумел скрыться, поймав сразу три пули – к счастью, не в жизненно важные органы.
Ядро, хоть и успело перелететь насыпь, но взорвалось в воздухе. Слишком медленно оно летело, и слишком коротким был фитиль. Осколки ударили во все стороны, а пространство за насыпью шлака наполнилось криками боли. Меняя план на ходу, четверо касадоров во главе с Мигелем кинулись ко входу в шахту, а справа ударил только Дан, выбивая во втором укреплении тех, кто ещё был жив.
Тем временем в укрытии на уступе Бенедикт и Иоганн сполна ловили все прелести внутреннего заживления ран. На местах попаданий стремительно пухли гнойники. Подстёгнутый специями организм старательно боролся с инфекцией и чужеродными телами, попавшими внутрь, выводя их с гноем наружу. Боль, на самом деле, адская. Бенедикт орал, не стесняясь, в голос, а Иоганн лишь мычал, делая страдальческое лицо.
С противным чавканьем гнойники начали раскрываться, выплёвывая наружу всё, что не было принято организмами. Совсем рядом со звоном бились о камень пули. В воздухе
А в это время перед входом в шахту шёл ужасающий бой. Дельтианцы не выдержали первого натиска и вынуждены были отступить вглубь прохода, рассчитывая укрыться от пуль за естественными выступами. Оставшихся охранников как раз добивали снаружи нападавшие. Они стремительно перемещались, и поймать их в прицел было тяжело. А ещё они находили укрытия там, где, казалось, и укрыться негде было…
Впрочем, все участники боя понимали, что это подарки разогнанного сознания. Люди под таким видом специй подмечают все детали окружающей обстановки. И, надо сказать, что это весьма мучительно, поскольку человеческое сознание к такому не приспособлено. Оно не может всё подмечать и всё помнить. В нормальном состоянии мозг замечает только то, что требуется, опуская лишние детали. А когда вот так – головная боль возникает уже минут через пять.
Однако, подмечая и учитывая всё вокруг, можно даже в воздухе спрятаться, как говорят местные – хотя это, без сомнения, их художественное преувеличение. И всё же у некоторых из защитников шахты именно такое ощущение (что враги растворяются в воздухе) и возникало. Как правило, прямо перед тем, как они ловили своими испуганными организмами вполне осязаемые пули.
Когда Бенедикт и Иоганн, пошатываясь от пережитого, спустились с уступа и побежали ко входу, прикрывая глаза от яркого света, бой уже переместился внутрь шахты. Первые же выстрелы буквально уничтожили в ней почти все источники света, и теперь преимущество окончательно перешло в руки молодых касадоров. Они-то видели всё, а вот враги – ничего.
Дельтианцы пытались прятаться в естественных щелях, но «ночное зрение» и «чутьё тепла» делали своё дело. Их находили и убивали. И с каждым новым выстрелом нарастала паника у тех, кто пытался сдержать прорыв молодых касадоров. Одно дело – смело погибнуть в бою, видя противника и стреляя в него. А совсем другое дело – вот так съёжиться в кромешной тьме и ждать неизбежной пули.
Нет, некоторые стреляли вслепую, надеясь на случайность – но обычно только по своим и попадали. Впрочем, таких «умельцев» молодые касадоры убирали в первую очередь. И, двигаясь дальше, они снова и снова тушили свет, если таковой где-то обнаруживался.
Когда вдруг прозвучал странный механический звук, его сначала за выстрелами и расслышать-то было тяжело. Однако Дан услышал. И даже успел предупредить друзей.
– В укрытие! – сам он быстро нырнул за выступ породы, подавая пример.
К счастью, все друзья его расслышали и успели спрятаться. А потом в коридор хлынул холодный белый свет и свинцовый ураган. Возникало ощущение, что впереди работает с десяток пулемётов, безостановочно заливая всё пространство вокруг пулями. Так продолжалось секунд двадцать, а потом – почему-то со звуком остановившегося механического станка – стрельба, наконец, прекратилась.
– В боковой проход! – тихо приказал Дан, так, чтобы услышали его только молодые касадоры.
Впрочем, после этой стрельбы живыми в коридоре остались только они.