Однажды в Париже
Шрифт:
Но он обязан был попасть в Лувр!
На его счастье, мимо проехали два конных мушкетера его величества — в полной форме и на серых лошадях. Анри обратился к ним с очень любезным вопросом: не направляются ли господа мушкетеры в кордегардию Лувра или же, напротив, к особняку господина де Тревиля? Они действительно ехали к де Тревилю, и тогда Анри попросил их спешно дать знать графу д’Артаньяну, что скромный служитель Божий, спасенный им вчера от страшной смерти, ждет его в кабачке «Золотая куропатка». Кабачок не стоил того, чтобы туда ступала нога порядочного человека, но заведение находилось
Д’Артаньян был единственным, к кому мог обратиться сбежавший от докторов и отца Жозефа Анри.
Мушкетер явился вовремя. Де Голль вступил в спор с хозяином «Золотой куропатки», требовавшим, чтобы монах или заказал что-нибудь, или убирался. Сильно удивленный маскарадом гвардейца, д’Артаньян потребовал бутылку бургундского, две кружки, два куска хлеба и ничего более. Причуды здешней кухни были ему хорошо известны.
— Я бы еще съел пару крутых яиц, — признался Анри. — Эскулапы его преосвященства отпаивали меня лишь бульоном.
— Возможно, они были правы… Так что вы задумали? — спросил д’Артаньян, разливая вино.
— Я должен проникнуть в Лувр. — И де Голль объяснил другу, в каком положении оказался.
— Значит, хотите засадить в Бастилию человека, виновного только в том, что он вслух сказал правду о его преосвященстве? — осведомился д’Артаньян, неспешно потягивая вино.
— Я хочу найти этого человека раньше, чем леди Карлайл, — возразил Анри, налегая в основном на хлеб. — Возможно, ему полезнее пару месяцев посидеть в Бастилии, чем стать игрушкой в руках этой… леди?
— Но вы же не собираетесь блуждать по всему Лувру в поисках неведомо кого?
— Я хочу найти аббата Гонди, а уж он непременно приведет меня к заказчику песенок.
— И к Бийо! — воскликнул д’Артаньян. — Мне позарез нужен Бийо!
— Как я мог бы забыть об этом! — удивился де Голль, обрадованный словами мушкетера. — Значит, главное — найти эту парочку, а потом добычу поделим пополам. Мне — аббат, вам — виршеплет.
— Если удастся изловить виршеплета, королевские мушкетеры сумеют вас отблагодарить, мой друг.
— Но сперва нужно попасть в Лувр…
Д’Артаньян не имел доступа во все помещения дворца, и было бы странно, если бы он привел гостя к самым дверям королевской опочивальни. Поэтому он ухитрился провести де Голля в кордегардию, предложив ему делать оттуда вылазки в разные части Лувра.
— В этой рясе вас и в покои фрейлин пустят, — усмехнувшись, сказал он.
Под рясой Анри спрятал кинжал — на случай, если придется угрожать аббату де Гонди.
— Но знаете что, мой друг? — продолжал д’Артаньян. — Сейчас вовсю репетируют «Мерлезонский балет». Его величество хочет впервые показать его в замке Шантийи. Поскольку в балете заняты не одни лишь актеры, но и молодые придворные, на репетиции сбегается немало народа. Думаю, там вы и найдете своего аббата. Он же не упустит случая поблистать среди придворных дам!
— Это прекрасная мысль, — согласился де Голль. — Вы сумеете проводить меня в зал, где репетируют?
— Конечно. Но вы ведь не собираетесь в таком виде
— Отвратительно, если честно, Шарль. Но я должен изловить мерзавца прежде, чем до него доберется эта женщина!
— Благородное безумие… — пробормотал д’Артаньян. — Я искренне рад, Анри, что стал вашим другом!
Видимо, общая слабость как-то подействовала на память де Голля. Пока д’Артаньян объяснял ему расположение коридоров на обоих этажах вокруг зала, он все понимал. Но стоило пуститься в самостоятельное плавание, лейтенант тут же сбился в пути.
Он оказался возле зала, но где вход на галерею и на хоры, отданные в распоряжение музыкантов, уже не понимал.
Суета возле зала была великая. Де Голлю не доводилось бывать в «Бургундском отеле» накануне премьеры какой-нибудь трагикомедии в испанском стиле, в которой используется множество костюмов и сложные декорации. Поэтому он слегка ошалел от крика и от беготни лакеев и портных. Мимо него пронесли два бутафорских окорока неимоверной величины, как будто изготовленных из слоновьих ног, их втащили в открытую дверь комнаты, где галдели незримые люди, и вдруг в комнате стало тихо.
— Я что вам говорил?.. Я говорил, что Тома Мясник должен плясать с этими окороками! — донесся хорошо знакомый лейтенанту возмущенный голос. — Но ведь он их и не поднимет!
— Ваше величество, они легкие, они совсем легонькие! Извольте убедиться, они из папье-маше!.. — пискляво оправдывался невидимый слуга.
— Чтобы с ними плясать, придется искать великана! — не унимался король. — Л’Анжели, у нас есть великан?
— Есть, ваше величество! Мушкетер Портос!
Голос, предложивший Портоса, тоже был удивительно знакомым Анри.
В комнате захохотали.
— Окорока есть, ваше величество, половина дела сделана! — снова выкрикнул этот скрипучий голос. — Осталось уговорить Портоса!
— Так… — прошептал себе под нос де Голль. — Кажется, одна пропажа отыскалась…
— Окорока — переделать! Тома должен держать в каждой руке по окороку, понятно?
— Будет сделано, ваше величество…
Мимо Анри пробежал маленький щуплый человечек в одежде портного, таща за руку юношу в причудливом костюме, и оба влетели в комнату с артистами.
— Это еще что такое? — гневно вопросил Людовик Тринадцатый.
— Костюм Весны, как вы приказали, ваше величество!
Король издал невнятный горловой звук, потом вдруг заговорил почти басом:
— Я дал вам рисунок, Перье?.. Дал! Я вам раскрасил его? Раскрасил. А вы что сотворили? Это не мои цвета! Переделать немедленно! Мы опозоримся, публика будет хохотать во все горло!..
Портной и юноша в костюме Весны выскочили из комнаты, как ошпаренные.
Де Голль, пристроившийся за распахнутой дверью, был в легкой панике. Не хватало только, чтобы его поймали в трех шагах от короля. Его — лейтенанта гвардии кардинала! Переодетого монахом! Видит Бог, будет очень трудно объяснить, зачем он сюда залез…