Однажды я станцую для тебя
Шрифт:
Сандро тогда только-только прилетел из Бразилии, намереваясь серьезно совершенствовать мастерство. Он высоко ценил свой талант, однако хотел спуститься на пару ступенек с пьедестала, вернуться на грешную землю. В результате он так и остался в Париже насовсем. Когда он шел по улице, все головы поворачивались к нему – конечно, кожа с медным отливом и атлетическое сложение притягивали взгляд, но стоило зазвучать его голосу с теплым акцентом, и сомнений не оставалось: перед тобой не просто красивый мужчина, а благородный человек редкостной доброты, с великолепным чувством юмора. В движении его тело излучало первобытную мощь и чувственность. В день показа все участники пришли в восторг от его хореографического дара, опешили, недоумевая, как такой талант мог очутиться в таком месте, и испугались, что после него трудно будет произвести впечатление на Огюста. Что до самого Огюста, то он, по всей вероятности,
Бертий привело сюда уязвленное самолюбие, заставившее попытать счастья. Она тогда была молодой матерью годовалых близнецов, и ее выставила за дверь труппа, в которой она танцевала уже несколько лет. Она обрисовала нам свое положение, а я оглядела ее с головы до ног, ни на миг не поверив, что причиной ее увольнения могла быть неорганизованность. Бертий – огонь под коркой льда. По первому впечатлению крайне сдержанная, она проявляла сильный характер, если не получала то, что хотела, и так, как хотела. С тех пор я не раз имела дело с вспышками ее гнева! А когда она танцевала, трудно было поверить, что это та самая женщина, которая всего несколько минут назад устроила тебе головомойку. Ее тело превращалось в трепетный инструмент, каждое движение передавало головокружительную эмоцию, которая уносила зрителя в волшебные миры.
За этот безумный год под суровой, но доброжелательной опекой Огюста мы подружились и стали поддерживать друг друга. Мы отдавали себе отчет в том, что он взял нас под крыло и привязался к нам, поэтому иногда ощущали себя избранными. Однако от этого он был еще строже и требовательнее и не делал никаких скидок на наше душевное состояние. Мы должны были танцевать, танцевать и танцевать, пока не рухнем. Он подвергал нас тяжелейшим испытаниям, ему было важно оценить наш запас прочности, он постоянно заставлял нас доходить до пределов возможностей. Его кредо: танцуя, ты обязан рассказывать историю. Он ждал от нас, что мы будем улавливать и высвобождать чувства, таящиеся в самой глубине наших душ. Мы имели право на весьма скудный отдых, но Огюст был таким необыкновенным, что мы подчинялись всем его требованиям и никто из учеников – строптивых по природе, заметим – никогда не протестовал. Мы с Бертий и Сандро попросили его о дополнительном годе занятий, но он отказал нам, утверждая, что выполнил свою миссию, однако предложил по очереди ассистировать ему на занятиях. Так мы приобщились к преподаванию, что стало для меня откровением. Огюст заставил нас получить экстерном преподавательские дипломы. Он развернул нас лицом к действительности. Благодаря Огюсту и его настойчивости мы вкалывали как каторжные и в итоге получили свои бумажки. И тогда он отправил нас в самостоятельное плавание. Мы работали в разных школах, но при этом не теряли друг друга из виду, совсем наоборот. Не отдалились мы и от Огюста, у которого регулярно встречались. Однажды, когда мы ужинали у него, он обрушил на нас оглушительную новость:
– Дети мои, я устал. Закрываю школу.
Мы завопили, вскочили со стульев, протестуя против такого решения. Мы были настолько потрясены, что забыли об уважительной сдержанности, которую обычно проявляли в его присутствии.
– Так, стоп, – спокойно произнес он.
Он поднял руку, и мы тут же снова сели, словно послушные ребятишки.
– Я закрываю свою школу, но на ее месте вы откроете свою. В ближайшем учебном году школа станет вашей, и вы будете в ней преподавать. Принимайте каких хотите учеников – детей, подростков, таких стариков, как я. Делайте что хотите, выражайте то, что стремитесь донести своим искусством. Если вы откажетесь, школа будет закрыта окончательно, потому что эту задачу я могу доверить только вам. Вы – мои дети…
Мы надолго утратили дар речи и только смотрели на его взволнованное и довольное лицо. Потом переглянулись, и я прочла во взглядах Бертий и Сандро те же чувства, которые обуревали меня: ужас, ответственность и в то же время желание принять вызов, чтобы наш духовный отец гордился нами. Я почувствовала, что у меня вырастают крылья, идеи хлынули одна за другой, вспыхнул азарт, я больше не могла сдерживаться и заговорила первой:
– Вы не пожалеете о своем выборе, Огюст. Вы можете нам доверять.
С тех пор школа работала достаточно успешно. Едва мы объявляли набор, все места заполнялись. Разные поколения занимались в репетиционных классах или пересекались в коридорах. От трехлетних малышей до самых старших, чей возраст не упоминался… Бертий специализировалась на классическом танце, мы с Сандро – на джаз-модерне, причем он преподавал еще и танцы народов мира. Однако в случае необходимости мы были готовы в любой момент подменить друг друга. Оба репетиционных зала были всегда заняты, и мы пачками получали резюме
Следующий рабочий день я завершала занятием со старшими девочками. Я их обожала. В самом начале учебного года они упросили меня рассказать, что мы будем готовить к выпускному концерту. Я не удержалась и приоткрыла перед ними завесу, а они тут же этим воспользовались и стали клянчить, чтобы я им все показала. Впереди у нас были долгие недели занятий, а мне хотелось поднять планку выше, чем в прошлом году. Девочки были способными, их группа спаянной, так что стоило рискнуть и хотя бы на одно деление повысить уровень сложности. А заодно и мою требовательность к ним. За пять лет некоторые из них раскрылись: своим упорством, терпением и мягкой настойчивостью я смогла разжечь в них еще одну искорку. Я была уверена, что нам удастся сделать нечто интересное. К тому же мне хотелось, чтобы финал был ярким. Большинство учениц должны были вскоре закончить школу и занятия со мной – в семнадцать лет танец был для них лишь вариантом досуга, а дальше их затянет студенческая жизнь, появятся другие заботы. Они выросли на моих глазах, превратились в юных женщин, я считала, что просто обязана в последний раз отдать должное их способностям и увлеченности.
– O’кей! Сейчас покажу вам, девочки, – подняла я вверх руки, сдаваясь.
Они возбужденно захлопали в ладоши и выстроились вдоль стенки класса. Я редко выходила на авансцену, в мои намерения не входило подавлять их своей многолетней практикой, я здесь была для того, чтобы передать им свои знания, помочь понять возможности их собственного тела, почувствовать себя комфортно в нем, начать двигаться и расцвести. Я подготовила музыкальный фрагмент – Blouson Noir группы AaRON, все ближайшие месяцы он будет нашим аккомпанементом, – доверила пульт звуковой системы одной из учениц и вышла в центр зала. Я взглянула на свое отражение в зеркале, потом наклонила голову, сжав ноги, вытянув руки вдоль торса, и подала знак, что можно врубать запись и пусть правит музыка. С этой секунды я отключилась от всего, следуя лишь сигналам собственного тела и смыслу той истории, которую хотела рассказать. Мне нужна была жизнь, энергия, радость. В эти четыре минуты тридцать пять секунд я думала обо всем – о мельчайшем шевелении мизинца, ведь в его движении могут таиться разнообразные смыслы, – о своем взгляде, хоть временами я и опускала веки, о каждом мимолетном жесте, передающем дух композиции. Музыка стала громче, и я с удовольствием заметила Сандро рядом с моими ученицами. Догадавшись, что происходит в классе, он не удержался и пришел. По его мнению, я слишком редко танцевала одна. Сандро идеально угадал с громкостью – ведь он так хорошо знал меня. Именно в этот момент я собиралась попросить своих юных подопечных поддать жару – включить звук на полную катушку. Мне нужен был взрыв энергии – пусть эмоции захватят все пространство, пусть девочки поймут, как важно притянуть восторженные взгляды зрителей своей свободой, и пусть эти ощущения останутся с ними навсегда. Я им это продемонстрировала, и меня саму поразило удовольствие, которое я получила от того, что дала себе полную волю. Когда в зале снова стало тихо, Сандро присвистнул от восхищения. Я благодарно выдохнула “Спасибо тебе”, потому что его похвала всегда согревала мне душу. Улыбка Сандро была лучезарной.
– Продолжайте в том же духе, девчонки! Оторвитесь как следует!
– Что ж, вот этим мы сейчас и займемся, – подбодрила я учениц.
Их сомнения были почти осязаемыми.
– У вас все получится! Я не посылаю вас на смерть – раз я предлагаю вам этот танец, значит, уверена, что он вам по силам.
Полтора часа спустя, держась за станок, я обвела свою группу взглядом и стерла пот – они загоняли меня, эти кровопийцы. Я позволила себе малую толику самодовольства: все я правильно рассчитала, они приняли вызов. Я покосилась на часы и хлопнула в ладоши:
– В раздевалку, девочки! Давайте-давайте!
– До следующей недели, Ортанс!
Они убежали, громко щебеча. Пока мои ученицы переодевались, я успела сделать растяжку, следя за тем, чтобы все мышцы расслабились – в ближайшие часы мне нужно быть на пике формы. Потом я залпом выпила полбутылки воды. Когда мои девицы при полном параде, готовые к свиданию с бойфрендами покинули раздевалку, я проводила их к выходу, не беспокоясь о том, что они будут делать дальше – в этом заключалось одно из преимуществ курсов для подростков и взрослых: никакого контроля, никакого ожидания мамаш, не успевающих забрать детей вовремя. Они по очереди чмокнули меня и умчались.