Одни сутки войны (сборник)
Шрифт:
— Хорошо… — наконец произнес он. — Хорошо! Все намеченные мероприятия проводить неукоснительно. И в то же время давайте этот самый вариант. Срочно! Два часа хватит?
— В основном… — уклончиво ответил начальник штаба.
— Разведчики, выкладывайтесь. Еще раз проанализируйте положение на нашем участке, свяжитесь с фронтом и с Москвой. Не исключено, мы рискнем.
Никто так и не сказал, в чем заключается возможный вариант, никто не проронил ни одного лишнего слова, но все — многоопытные кадровые военные — в той или иной
Незримая, трудная, творческая штабная работа продолжалась…
10
Парило. Лес стоял разомлевший и пахучий. Надсадно звенели комары, с тяжелым рабочим гулом проносились шмели. Птицы притихли — время шло к полудню.
Разведчики выбрали островок густого ельника, забрались под опущенные до земли ветви и там на мягкой и нежно-колкой подстилке из опавших хвоинок прилегли и закурили.
— Хоть бы карта была! — сетовал Матюхин. — Как тут сориентируешься?
Сутоцкий постепенно освобождался от психологического шока первой неудачи, от неприязни к Матюхину, который так смело взял инициативу в свои руки, и становился самим собой — ловким, быстро и точно соображающим спортсменом. Именно за эти качества Зюзин в свое время взял его в разведвзвод.
— Майор тренировал нас и по карте и на местности. Придется вспоминать и хотя бы вчерне нарисовать карту.
— Надо… — кивнул Матюхин, отмахиваясь от неподвижно висящего, как в непроветриваемой комнате, дыма. — У меня, как только понял, откуда немцы узнавали о нас, прямо-таки оборвалось что-то.
— Происшедшего теперь не вернешь. Давай займемся делом.
Похоже, Сутоцкий пытается перехватить инициативу, но это не волновало Матюхина.
Сутоцкий расчистил от хвоинок землю и концом ножа стал рисовать карту-схему местности.
— Значит, примем за основу Радово. Оно вот тут. Теперь пойма, передний край, просека, дорога… А дальше давай вспоминать вместе…
Матюхин молчал. Он смотрел на клубы табачного дыма и о чем-то сосредоточенно думал. Потом вдруг встал, пролез под ветвями, прошел до полянки. Ветер стих — послюнявленный палец почти не улавливал движения воздуха. Когда он вернулся, вид у него был довольный, словно он нашел что-то очень важное и нужное.
— Я так рассуждаю, — сказал он, — резервы наверняка станут возле воды. Такую махину напоить, обед сварить, баню организовать, постирушки, то да се — воды очень много нужно. Конечно, можно возить, так это значит дорогу накатать и показать лишние машины. Да горючего сколько потребуется. А его у швабов и так не густо. Значит, новеньких нужно искать возле речек или ручейков… Так что там было на майорской и лейтенантской картах?..
Они добросовестно вспоминали, прочерчивая линии просек, речушек и дорог, прикидывая, где немцам лучше всего расположить резервы. И
— Теперь предстоит проверить то, что мы надумали.
— Факт. Перекурим и полезем дальше.
Матюхин не ответил. Внезапно, кажется, почти над самыми их головами народился раскатистый гул самолетного мотора. Машина промчалась и скрылась, на мгновение блеснув в просветах между еловыми ветвями сине-голубым брюхом.
— Донесение получено, — улыбнулся Матюхин. — Пошли разведчики.
— Почему думаешь, разведчики?
— Штурмовик. Один мотор, а мощный. И без свиста, как у истребителей. А штурмовики в бой в одиночку не ходят. Значит, разведчик.
Они прислушались. Далеко вправо прогудел еще один самолет, и гул его мотора смолк как раз в той стороне, где, как предполагали разведчики, расположились эсэсовцы.
— Пожалуй, да, — согласился Сутоцкий, — разведчики.
— Сейчас утюжить начнут. — Матюхин приумолк, словно прислушиваясь к самому себе, и спросил: — У тебя в висках стучит?
— Стучит… вроде, — ответил Сутоцкий. — И как-то тяжело дышится…
— Вот-вот точно. И еще заметь: дым вверх не тянет. Он висит, даже чуть прижимается к земле, спускается.
— Ну и что?
— Во-первых, это к дождю, а может, к грозе. А во-вторых, немцы должны своих кормить? Должны. Значит, обязаны кухни растапливать. А куда дым от кухонь уйдет?
— Как это… куда? Рассеется!
— Вообще-то да. А сегодня?
— А что сегодня?
— Давление… Понимаешь, изменилось давление. Значит, дым от кухонь будет не рассеиваться, а висеть над самым лесом. Надо немедленно взобраться на деревья и понаблюдать за дымом. Там, где увидим сизые пятна дыма, там наверняка есть воинские части.
И сразу обоими овладело деятельное нетерпение. Они углубились в лес, разыскивая высокие деревья.
Через несколько километров разведчики наткнулись на старую вырубку, и Сутоцкий сказал:
— Теперь надо искать деревья-семенники.
— Не доходит…
— Ты ж человек южный, степной… Так вот, когда вырубают делянку, то оставляют несколько самых высоких и здоровых деревьев — семенников. Они растут, приносят плоды, и семена рассыпаются по вырубке, прорастают, и опять вырастает лес. И здесь должны быть такие семенники.
И они нашли две огромные, заматерелые бронзовобокие сосны. Сучья у них начинались высоко вверху. Пришлось снять сапоги, из телефонного кабеля сделать пояса-перехватки, как у монтеров, и, царапая о кору отвыкшие в сапогах от живой земли ступни, карабкаться враскоряку, обхватывая толстые стволы и перебрасывая вверх пояса-перехватки.
Лес раскинулся широко и привольно. Он перемежался пологими взгорками-гривками, в нем угадывались дороги и просеки, врубившиеся в чащобу, поля. Слева маячила колокольня Радова, от нее легко было вести отсчеты.