Одно чудесное пари
Шрифт:
Вот и на душе легче стало. Правильно говорят: утро вечера мудренее…
В бытовке, где обитали Маричка и Чуня, никого не было. Рабочий день еще не кончился, все трудились в недрах пустынной и огромной «Неваляшки», а Чуня, судя по всему, где-то скрывалась. Боцман положил гостинцы на кровать и покачал головой. Вот уж партизаны, запрятали девчонку куда-то ниже трюма, и не найдешь… Правильно, конечно, но все-таки не дело, что ребенок вот так мыкается. Что-то надо предпринять… Хоть прям объявление в Интернет вывешивай: «Девочка ищет родных…»
Георгий
Вообще, Маргарита была для него совершенно непонятным человеком. С одной стороны – типичная гламурная фифа, из тех, что все в этой жизни на баксы меряют. Боцман хорошо знал такой тип женщин. Ледяные, расчетливые, практичные, они и в постели не кончают, наверное, – а только вежливо делают вид, чтобы дареные шубки и брюлики отработать. Не то что Мирослава… А с другой стороны – зачем-то ведь она оказалась на стройке? И не просто так оказалась, Сорокин, главный инженер, целый инструктаж с ним по поводу стажерки провел – чтоб не вздумал с ней церемониться, чтоб не жалел да работой нагружал побольше. Он и нагружал, а она вроде ничего – старалась… И зачем ей это все сдалось? Что она там внутри себя думает? Что за черти томятся в ее гламурном аду, страдают, рвутся наружу, мечтают о воле? Что произойдет, если четкий, размеренный, упорядоченный муравейник ее мыслей да и случайно разворошить?
Он вышел из бытовки и огляделся. По территории деловито шел Адъян с вечным своим сварочным аппаратом, и Георгий невольно отметил про себя: вот молодец парень – на все руки мастер: и сварщик, и монтажник, и механик, а если надо, то и безотказный грузчик. Он, кстати, тогда помогал, когда привезли ту самую плитку. Плитку… Неожиданно неясная догадка забрезжила в мозгу Боцмана.
Стоп-стоп… Что они там тогда еще принимали? Надежда промелькнула, как рассветный луч в кромешном мраке.
– Адъян, постой-ка, – окликнул парня Боцман.
– Да, начальник? – с готовностью остановился тот.
– Что нам привозили вместе с той дорогой плиткой, будь она неладна? Сразу после нее ты же тогда вроде помогал выгружать.
– Клей еще привозили. – Адъян задумался, припоминая. – Плинтуса привозили. Ну, краску, побелку привозили… Еще что-то по мелочи.
– А куда все это сложили, не помнишь?
– Что куда, начальник, что-то на пятнадцатый носили, что-то на двадцатый, что-то во втором подъезде сложили, на первом этаже. Квартира по правой стороне, вроде третья от входа.
– А на двадцатый что носили? – Боцман принял стойку, как охотничий пес, учуявший добычу. – Не помнишь?
– У меня все записано, – неожиданно заявил вдруг Адъян. – Меня бригадир попросил проследить – ну я и записал. Вот… – Он вытащил из внутреннего кармана спецовки мятую бумажку, исчирканную карандашом, и начал важно зачитывать:
– Смесь для выравнивания стен, шестьдесят мешков и еще четыре, плинтус пластиковый белый – сто пятьдесят упаковок, смесь для выравнивания полов – двести пятьдесят мешков, коробки непонятные – семьдесят четыре и еще три, побелка и грунтовка – шестьдесят мешков…
– Стоп! – Боцман
– Бригадир сказал – в большую квартиру, мы туда и сложили…
Дослушивать Адъяна боцман не стал, он уже несся, чуть не вприпрыжку, к нужному подъезду.
Когда Боцман добрался до двадцатого этажа, там шла если не третья мировая война, то уж локальный военный конфликт – точно. Два бригадира стояли перед разгневанным хозяином одной из квартир на этаже, и получали на свои головы громы, молнии и медные трубы. Рядом на всякий случай съежился долговязый худой парень в яркой и не по сезону легкой куртке, длинноволосый, неуклюжий, в очках с толстой оправой и стеклами без диоптрий. Типичный дизайнер, определил Боцман.
Хозяин квартиры махал перед носом работников той самой плиткой с росписью золотом по каратам и орал:
– Да я вам головы всем поотрываю! Подсунуть мне этот фуфел! Да я вас тут же за домом всех закопаю, и вас, и всю вашу контору…
Судя по всему, закапывал он всех уже не по первому разу. Боцман подошел сзади и сначала попытался вежливо вмешаться в разговор, но у него не получилось. Будущий жилец отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и продолжил грозить работягам и дизайнеру близкой (как во времени, так и в пространстве) могилой. Тогда Боцман вспомнил штормовую палубу, отошел на несколько шагов назад и заорал:
– Полундра! Заткнись, мать твою!
Громовой голос, привыкший перекрикивать штормовое море, вызвал неподражаемую реакцию. Жилец заткнулся и только молча шевелил губами, очевидно, все еще кого-то куда-то закапывая, бригадиры уважительно посмотрели на своего начальника и отодвинулись в сторонку, давая ему дорогу. Дизайнер метнулся в квартиру. Ему, видимо, срочно потребовалось проинспектировать, как идут работы по отделке санузла.
Не дожидаясь вопросов, один из бригадиров сам объяснил ситуацию:
– Вот господин гневаться изволит, что плиточку не ту завезли. Они такую не заказывали, им нужно голубенькую, а эта, стало быть, не голубенькая. И эта плиточка их просто убивает, Георгий Владимирович.
– Разберемся! – Боцман положил руку на плечо будущего жильца и повернул его к входу в квартиру. Оказавшись внутри, Георгий с облегчением увидел аккуратно сложенные коробки с пропавшей плиткой. Одна коробка была открыта, остальные запечатаны. Боцман повернулся к жильцу, аккуратно забрал у него плитку, которой тот размахивал перед носом дизайнера, и положил ее обратно в коробку. Полный комплект, все на месте. Тогда он обратился к одному из бригадиров:
– А вы, Степа, знаете ли, идиот, – спокойно произнес он.
Нетипичная для прораба формулировка и спокойный сарказм в голосе, да еще в сочетании с обращением на «вы» заставили бригадира испугаться по-настоящему, он аж побелел. А Боцман тем временем продолжал, все повышая и повышая голос:
– Я в какой подъезд велел эту плитку сложить? Ну-ка, посмотри наряд. Смотри, я говорю, мать твою за ногу! Из-за тебя уже который день вся стройка на ушах стоит! Люди чуть ли не открыто друг друга в воровстве обвиняют. А ты ни ухом ни рылом! Даже не чухнулся, не сказал, что плитка тут!