Одно мгновение
Шрифт:
Именно в тот момент все и началось. Тройным залпом в небе разорвались первые фейерверки, раскрашивая нас мерцающими красками: красным, белым и синим.
Вся энергия, которая поддерживала меня, внезапно ушла. Я чувствовала себя опустошенной, словно кто-то высосал из меня все силы. И мне надо было сесть.
Прямо тогда. Прямо там.
Я спрятала лицо в ладонях и зажмурила глаза так сильно, что, подумала, мне удастся сморгнуть прочь весь мир. Но когда открыла их, мир по-прежнему был вокруг. Я поняла это, потому что вокруг нас с Адамом образовался круг из ног. Неравномерный ритм
— Пожалуйста, просто поговори со мной, Мэгги. Пожалуйста, послушай, что я тебе скажу.
Блеск для губ, сиреневая ручка и брелок, которые я вытряхнула из сумочки Шэннон. И браслет, оказавшийся на маленьком клочке травы. Тонкая кожаная полоска. Даже не успев подумать, я уже знала, что он когда-то был повязан вокруг запястья Джои. Он двигался вместе с Джои, скользил вверх и вниз с каждым движением руки. И три бирюзовых стеклянных бусины, закрепленные прямо в середине. Когда-то в этих бусинах играло солнце, подобно тому, как сейчас сверкал фейерверк, отражаясь от их гладких боков, расплескивая вокруг яркие голубые краски.
— О, Шэннон, — я сжала одной рукой прохладную траву, чувствуя, как под моими ногами вращалась земля, и протянула вперед другую руку. — Не может быть.
Затем я взяла его в руки. Между моими пальцами оказалась эта полоска кожи. Эти прохладные бусины, сверкающие в искрящемся свете. Посылающие волны памяти в мой и так измученный разум.
Взмах. Треск. Плеск.
Глава 18: Внезапная остановка
— На счет «три», — сказал Джои. — Готова?
Я покачала головой:
— Нет.
— Ты доверяешь мне?
Я взглянула на него, любуясь покрытым веснушками носом, прядью влажных волос, прилипшей ко лбу, и тем, как он всегда улыбается левым уголком губ.
Я кивнула:
— Я доверяю тебе.
Он снова сжал мою руку:
— Все будет отлично.
Я провела большим пальцем по тыльной стороне запястья, чувствуя его кровь, его жизнь, пульсирующую по всему телу.
— Один.
Прохлада стеклянных бусинок покалывала мою кожу, словно по мне пускали ток.
— Два.
Что было такого в этих бусах?
— Три!
Бежим.
Мы бежали.
Были почти у цели.
Грохот из-под моих ног прорывался сквозь что-то в моем сознании.
И я поняла.
Это ожерелье, оно принадлежало Шэннон.
И вдруг в моей голове промелькнуло видение: ловец снов, который бабушка подарила ей, когда та была совсем ребенком, был сломан и лежал на полу ее комнаты. Танна, стоящая на коленях и просящая прощения в то время, как воздух вокруг нас заполняется голосом Рианны. И Шэннон, срывающая бусины с плетения ловца и нанизывающая их на ожерелье, которое она надевала бы только в особых случаях.
И потом еще одна вспышка: обязательный школьный бал девятых классов, когда Джои пригласил Шэннон на последний танец, вальс, и я так ревновала, что, думала, взорвусь. Пока, пристально глядя мне в глаза и протягивая руку, Адам не подошел ко мне и не попросил оказать ему честь в единственном танце. Я приняла
Она думала, что оно защищает ее. Что оно священно.
Никто, кроме Шэннон, не имел права прикасаться к этим бусинам.
Никогда.
И теперь они были повязаны на кожаной тесемке вокруг запястья моего парня.
Я сбавила скорость и потащила Джои за руку назад.
Он крепче сжал мою ладонь, утягивая меня за собой.
Мы были всего в нескольких футах от обрыва.
И потом, будто в диашоу старых фотографий, я вспомнила. Ее заколка на его игровой приставке, лежащая так, будто ее там оставили в спешке. Его скомканная футболка на полу в ее ванной, и ее нелепое извинение по этому поводу. Диск с подборкой песен, который она записала для него на Рождество и который я, предполагалось, никогда не увижу. Те моменты, когда я улавливала ее парфюм, но ее не было поблизости. Как их руки задерживались в прикосновении каждый раз, когда они передавали друг другу бутылку воды. Как, когда мы были все вместе, я бросала взгляд на Джои и замечала, что он обычно смотрел на нее. И то, как она всегда смотрела на меня, со странным проблеском гнева в глазах.
Казалось, будто я врезалась в невидимую стену, которая никогда не существовала для Джои.
Я была так близка к полету.
И внезапно… я остановилась.
Зарыла ноги в пыльную землю.
И вырвала свою руку из его.
И. Отказалась. Дальше. Бежать.
Он продолжил двигаться, но уже медленнее, обернувшись ко мне с вопросом в глазах.
— Ты и Шэннон? — задыхаясь, спросила я.
Он попытался остановиться, вскинул руки в воздухе в поиске равновесия, а бусинки на кожаной тесемке задрожали.
— Мэг, дай мне объя…
И это все, что я получила от него в ответ. Плечи потянули его назад. Инерция была слишком сильной, чтобы остановиться. Он вновь попытался развернуться, но ему будто сделали подножку, и его движение больше походило на рывок, чем на прыжок.
Последнее, что я помню о живом Джои, — это страх в его глазах, их синее мерцание, сравнимое с искрами бушующего пламени. В его взгляде я также заметила сожаление.
Я поняла его страх. Он знал. Может, не то, что он умрет. Но он знал, что попал в беду. Со мной. На выступе. С бурлящей где-то внизу водой.
Но сожаление. Именно об этом я бы хотела узнать.
Имей я хоть одно мгновение с Джои, я бы спросила, о чем он больше всего сожалел в последние секунды своей жизни. О том, что лгал мне? Или о том, что оставил меня ни с чем? Или же о том, что попался с поличным?
Глава 19: Падающие листья
— После того, как я узнала об их романе, я чувствую это мерзкое ощущение в животе, — сказала я, пробивая себе путь сквозь толпу на «Молочной ферме Герти», держа в одной руке рожок с одиноким шариком мятно-шоколадного мороженого, а в другой — комок салфеток. — Меня тошнит с той самой секунды.