Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу. Книга вторая
Шрифт:
Дальнейшие шаги пока трудно было даже вообразить, а потому планировать их было неразумно…
Под влиянием полета Гагарина и разговора с любимой меня вдруг снова захватили в плен рифмованные строки, которые быстро сложились в стихотворение «на злобу дня». Почему именно на злобу, не понимал, но так тогда говорили.
Я с детства окрылен прекрасною мечтой —В ракете дерзко устремиться в поднебесье,Чтоб для людей Земли стать новою звездой,МогучихЯ так и не рискнул показать это стихотворение Людочке. Мне оно тогда представлялось нескромным. В нем слишком очевидно было отражено желание достичь невозможного. Людочка могла бы подумать, что я просто несерьезный человек, по-детски относящийся к ее словам, в которые она, похоже, искренне вкладывала свои девичьи мысли и чувства.
Все изменения в Людочке сразу стали понятными, когда одиннадцатого мая мы, наконец, без слов открылись друг другу в наших чувствах. В тот памятный день я стал ее Ромео, а она – моей любимой Людочкой.
Все оставшиеся дни до моего отъезда в Крым, мы были по-настоящему счастливы. То были лучшие дни нашей жизни…
И вот он настал – наш последний вечер перед долгой разлукой. Мы встретились с моей любимой Людочкой так, как это было только в ту нашу весну.
Едва завидев друг друга, бросились навстречу, невольно ускоряя шаги. Мы остановились друг против друга, улыбаясь той особой улыбкой радости и обожания, какая может исходить только от чистых душ и любящих сердец.
И теперь я смотрел в глаза любимой, с удовлетворением обнаруживая там только нашу большую любовь. А она не отводила их в смущении. Я взял руки моей любимой Людочки в свои:
– Здравствуй, Людочка.
– Здравствуй, Ромео.
И мы, как всегда в те дни, взявшись за руки, отправились по нашему самому дальнему маршруту. Мы никогда не говорили о своих чувствах, но очень любили обсуждать последние фильмы о любви, которые недавно посмотрели в кинотеатре, или по телевизору. А иногда Людочка просила прочесть книгу, которая ей недавно понравилась, и потом мы горячо обсуждали ее содержание. Это всегда была одна из книг о любви. Я не читал такие книги. Они мне были неинтересны. Но когда об этом просила Людочка, мгновенно проглатывал рекомендованную книгу, и в разговоре с любимой мог цитировать целые страницы текста. Людочка поражалась моей памяти, и мне были приятны ее похвалы.
В тот последний вечер мы обсуждали с Людочкой показанный накануне по телевизору фильм «Разные судьбы». И только минут за десять до расставания осознали, что нам предстоит первая долгая разлука. Что уже завтра вечером мы не встретимся, как всегда. Но ни я, ни Людочка не могли предположить, что это будет разлука на пять с половиной лет.
– Людочка, мне в Крыму будет очень грустно без тебя… А ты будешь скучать? – решился я на откровенный вопрос, не зная заранее, как она отреагирует на него. Людочка молчала, думая о чем-то
– Знаешь, Толик, я еще никогда ни с кем не расставалась. Мама всегда была с нами, и никуда никогда не уезжала. Я тоже всегда была дома, и Светка. А сейчас впервые чувствую, что-то хорошее надолго теряю. Конечно, буду скучать, – к моей радости очень хорошо ответила любимая.
– Людочка, а хочешь, буду писать тебе письма? – предложил ей хоть какой-то выход.
– Это было бы хорошо, Ромео, но не в нашем общежитии. Я очень не хочу, чтобы кто-нибудь читал твои письма. А у нас такое бывает. Почти все письма приходят распечатанными. Ты, когда уезжал на все лето в деревню, я тоже скучала, – вдруг удивила Людочка, – Так что, я и сейчас буду думать, что ты снова уехал, как всегда.
– Но сейчас не как всегда. Мне предстоят интересные и немного опасные приключения. Очень хотелось бы поделиться впечатлениями.
– Приезжай скорей. Я буду ждать тебя, – вдруг тихо сказала Людочка, и впервые за последнее время смутилась.
– Людочка, можно тебя поцеловать на прощанье? – вдруг решился, растроганный ее последними словами. Людочка, густо покраснев, неожиданно рассмеялась. И тут же, одарив улыбкой, опустила глаза и почему-то стала очень грустной.
– Толик, очень не хочется, чтобы наш первый поцелуй был прощальным. Мне сейчас плакать хочется. Ты меня понимаешь?
– Конечно, понимаю, Людочка.
– Я сама тебя поцелую, когда вернешься, – озорно улыбнувшись, сказала Людочка. Вдруг она быстро обняла меня, чмокнула в щечку и тут же, резко повернувшись, убежала в дверь своей квартиры.
Я почти не почувствовал прикосновения ее губ. Но мне вдруг стало так хорошо…
«Людочка, я люблю тебя больше всего на свете. Я люблю тебя больше жизни. Ты сама – моя жизнь, моя любимая Людочка», – пела душа, прикоснувшаяся к счастью.
Неожиданно дверь открылась. На пороге стояла сияющая Людочка:
– До свиданья, Ромео. Счастливого пути. Удачных полетов… Я очень жду тебя, – попрощалась со мной ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ, моя Джульетта…
Проснулся от жуткого холода. Еле встал с постели и, дрожа крупной дрожью, быстро оделся. Попытался включить свет, но напряжения в сети не было. Выглянув в окно, обнаружил, что вся площадка во тьме. Батареи отопления ледяные. При температуре воздуха за окном за сорок градусов и ветре, дующем прямо в окна, номер стремительно охлаждался. Аварию, очевидно, устранят только утром. А что делать до утра?..
Пришла мысль организовать внутреннее отопление. Зажег свечу, которая была припасена на подобные случаи. Надел два свитера, шинель и теплое пальто. Затем выпил немного спирта без закуски. Прямо в одежде лег в холодную постель.
Но уже не спалось. Я вдруг представил экспедицию полярников. Как же они там выживали? Правда, у них была меховая одежда. А где теперь наши меха? И я рассмеялся, вспомнив, как вчера бегал по казарме разгневанный майор Липинский. Оказалось, наш старшина, которым он всегда гордился, и которого во всем поддерживал, даже когда тот был абсолютно неправ, перед увольнением в запас продал все меховые комплекты команды, хранившиеся в каптерке.