Одноклеточный
Шрифт:
– Чипаня, остаёшься рядом с байками, – скомандовал Тони и спрыгнул на землю. – Бей любого на поражение, если лапу поднимет, и сигналь.
По холодному и тёмному пустырю дул ветер, он нёс снежную пыль и запах гари. Стена ангара перед нами внезапно вспухла от внутреннего взрыва и осветилась красным. Жесть будто просвечивала. Тут я обратил внимание, что вокруг на сотни метров никого нет, даже хобо. И возле костров никого не было. Словно объяснение этому, в ангаре гулко застрекотал пулемёт, а вслед за тем кто-то заорал злобные ругательства.
– Круто разбираются, – злорадно прошептал Тони и стал раскладывать
– Если уже не выбрался через крышу. – Я показал наверх, в сторону окошка «своей» камеры.
– Иди туда, – сказал он. – Если встретишь, дай знать. Тогда я буду ждать его здесь. Не спугнёшь?
– Постараюсь…
– Всё поняли, камайну? Уйдёт живым – расформирую команду, ясно? Точнее, если кто-то будет в этом виноват. Всё, разбираем пушки.
Они с Грибом споро разложили байк и превратили его в что-то вроде турели на колёсах. И креслице было, с прицелом, и разные пульты с рукоятками – даже стволов было несколько, и они угрожающе жужжали, нацеливаясь на ангар. Я словно примёрз и глядел на эти дела открыв рот.
– Отличная штука, – заметил Минору. Он успевал возиться со своим байком – снял выхлопную трубу и теперь монтировал из неё гранатомёт. – Оптика что надо, в том числе инфракрасная. Дальность до цели определяет будь здоров, лазером. Визирный канал, прицельная марка и всё такое.
– Дуй наверх! – прикрикнул Тони.
И я пошёл в кутузку. Там было почему-то тихо. Народ, похоже, попрятался по углам и не рисковал высунуться наружу. Только на втором этаже мне попалась та же самая китаянка, которая сдала мне камеру. Дверь её была открыта, изнутри задувал холодный ветер.
– Что происходит, мистер? – сварливо спросила она и вцепилась мне в суйкан. Потом перевела взгляд на пистолет, что я держал в руке, и отступила назад. – Не позволю устраивать перестрелку на моём этаже! Даже не пытайтесь! Немедленно спрячьте оружие, господин, или я буду жаловаться в куяксё. Это все ваши друзья там?
– Где?
– Внизу, где же ещё? В жестяной пристройке! Грохот, выстрелы! Пыль столбом! Как вы только посмели? Разбирайтесь на пустыре, пожалуйста!
– Обасама, дайте мне пройти.
Я отодвинул китаянку и вошёл в камеру. Ничего с того дня, когда я побывал здесь впервые, не изменилось. Я протянул руку и нащупал в пыльном слое жучка, потом спрятал его в карман.
– Вы меня поняли, мистер? – наседала сзади камадо. – Сообщите вашим друзьям, что я сейчас позвоню главе нашей диаспоры.
– Урусай, обан! – разозлился я. – Это не мои друзья. Они-то как раз и хотят наказать тех злых парней, что засели в ангаре. Если вы сейчас уйдёте к себе в квартиру, обещаю всё уладить. Икинасай! А то словите шальную пулю.
К моему удивлению, тётка заткнулась, даже на «старую каргу» ничего не ответила. Она свирепо зыркнула на меня и ушла.
А я сунулся к окошку. Прутья и в самом деле были переплавлены возле стыков со стеной и сейчас лежали на полу. Пролезть через дыру можно было, хотя и с трудом. Я встал на «подоконнике» на коленки и выглянул наружу, очень аккуратно. От одного из штырей, оставшихся от решётки, вниз тянулся тонкий стальной трос. Он пропадал в крыше ангара. В круглой дыре с рваными краями. Будто огромный кусок жести вырвало снарядом, выпущенным
Потом я посмотрел направо. Камайну уже окружили цель, видимо, потому что увидел я только одзи на его четырёхногом роботе-убийце. Он уже вплотную подобрался к ангару и поливал его из какого-то бесшумного и невидимого оружия. Я так подумал, потому что он азартно дёргался всем телом, словно его била отдача.
«Что там происходит, симатта?» – подумал я. Будто Шрам не вполне рассчитал свои силы и напоролся на куда более крепкую оборону, чем он ожидал встретить.
Я поглядел на экран смарта. Голосовой диапазон был блокирован, и я вспомнил, что так и не включил его. Ну и ладно. Потом я перевалился через край окна, ухватившись за трос, и повис над крышей ангара. Ледяная сталь врезалась в ладони, и нестерпимо захотелось выпустить её. И чего мне только не сиделось в камере? Перебирая руками, я спустился на пару метров и встал на жесть. Она дрогнула под ногами и прогнулась. Я вытянул руку с пистолетом и заглянул в дыру. Подо мной валялись обломки старой мебели, каких-то ящиков и слесарного хлама. Всё это дымилось, словно тут разлили кислоту. Нога в сапоге и обрывке штанины и в самом деле торчала из-под стеллажа, но самого тела почему-то видно не было. Я чуть не стравил прямо на этот сапог.
Торчать тут не было смысла, и я подтянул к себе трос, чтобы спуститься ещё ниже. Внезапно раздалась беспорядочная стрельба, а потом резкий окрик Тони:
– Прекратить!
Я прыгнул и ударился пятками о бетон. Проклятая нога так и норовила попасться мне на глаза. Я зачем-то пригнулся и пошёл в сторону выхода из этой разгромленной комнатушки. Уже очень скоро я понял, что сильно погорячился. Сразу за порогом с наружной стороны находилось куда большее помещение, и оно тоже превратилось в свалку. В стенах зияли крупные дыры и отверстия поменьше, густо как в решете. В паре метров передо мной валялся на боку коричневый контейнер в пятнах ржавчины.
– Рад тебя видеть, дружок, – сказал Шрам.
Он сидел, прислонившись спиной к этому контейнеру, и держал пистолет направленным мне точно в нос. Левой рукой он что-то подтягивал на бедре. И при этом морщился. Рядом с ним на бетоне виднелось пятно крови. Шлем он снял и положил рядом, с другой стороны.
– Не думаю, что там остался кто-то живой, – продолжал он. – Похоже, прикатили какие-то ублюдки и добили раненых.
– Что с твоей ногой?
– Из гранатомёта подстрелили, коно-яро, – выругался Шрам. – Но это ничего, через полчаса затянется, костюмчик поможет…
– А где Давид с младенцем?
– Эге, – погрозил он мне пальцем и усмехнулся. – Это моя добыча, помнишь?
Вдруг из-за контейнера послышались голоса камайну, их удивлённые возгласы и злорадный смех. Я похолодел, а глаза Шрама сузились, а дуло его пистолета словно впилось мне в пупок. Я как будто почувствовал его холод на своём животе.
– Собако-львы? – выдохнул он. – Вот, значит, как ты ценишь мою доброту. – Язык у меня примёрз к нёбу. Не знаю, что бы он сделал, издай я хотя бы звук, так что я молчал. Да и вообще не мог говорить, если честно. – Сюда, – прошипел раненый и нахлобучил шлем.