Одной ночи достаточно
Шрифт:
Мне показалось, что я прошел только полдороги до Пальм-Бич, когда, наконец, прибыл туда. Это был большой и прекрасный дом.
Вокруг разместились и другие похожие виллы, но эта понравилась мне больше всех. У нее была своя внутренняя улочка, отходящая от автострады. И это объясняло, почему не многие знали о ее нахождении.
Эрмоза Драв стояла фасадом к морю, а тыльной частью к автостраде. У нее был частный пляж и прекрасный внутренний берег.
Я поднялся по маленьким ступенькам перед входом и позвонил. Мне пришлось ждать несколько минут, прежде чем подошел афроамериканец
— Могу я видеть господина Романа? — спросил.
— По какому поводу?
Я проделал слишком большой путь, чтобы теперь, вот так просто, отдать бумажник негру.
— Мне нужно отдать то, что ему принадлежит, — ответил.
Слуга недоверчиво посмотрел на меня и закрыл дверь. Пришлось ждать еще. Создавалось впечатление, что за мной наблюдают, но я не знал, откуда и кто, потому не стал убегать.
Потом появился тот же негр.
— Зайдите на минутку, — сказал он.
Итак, меня впустили в дом на время, будто проверяли. Я понял это по сухой фразе. Негр не сказал, что господин Роман меня примет.
Я последовал за слугой, который направлялся вверх по лестнице. Но прежде чем успел достичь ступеней, кто-то возник передо мной и вынудил остановиться. Человек не выглядел на сорок четыре года, как значилось в водительских правах господина Романа. Он был коренаст и ростом мне до бровей. Кожа мужчины была цвета корки сухого лимона и такая же неприятная на вид. Волосы напомажены чем-то блестящим. Глаза смотрели пристально, но казались затуманенными. Свет приглушался в них. Не знаю, как определить этот взгляд, — описания никогда не были моей сильной стороной. Даже собаки имеют блеск в глазах, а у него не было этого блеска. Я думаю, в них отсутствовала душа. Эти глаза напоминали пуговицы ботинок или зерна кофе — гладкие, твердые, простые предметы.
Мужчина был одет в рубашку из черного шелка и спортивный пиджак горчичного цвета. Босые ноги с фиолетовыми венами всунуты в соломенные сандалии. В общем, тип, который не располагал к веселью, а создавал впечатление скрытой опасности. Словно вы находитесь перед гремучей змеей, свернувшейся в кольца на расстоянии всего лишь сантиметров тридцать, поэтому ей не надо даже прыгать, чтобы ударить и отравить. Вот такое впечатление произвел на меня этот человек.
Неясно, почему же от него исходила враждебность и угроза? Если честно, так сразу и не скажешь. Он говорил мягко, вытягивая слова, безразличным тоном, будто спросонья. Даже руки, которые время от времени как бы невзначай касались меня, казались сонными.
— Какое послание?
Я не сразу понял его.
Человек коснулся левой части моей груди тыльной стороной ладони.
— Что вы сказали слуге? — спросил он.
— Я хочу видеть господина Романа и отдать то, что ему принадлежит.
— Это может означать многое.
По-прежнему не пропуская меня, мужчина переговорил со слугой, который остановился на первой ступеньке и уже держал ногу на второй.
Потом человек с глазами-пуговками провел рукой по моему бедру, но жест был настолько быстрым
— Извините, — сказал он, — вы немного запылились.
Слуга спросил:
— Все в порядке, мистер Джордан?
Афроамериканец вел себя так, будто эти сцены были для него не в новинку.
— Да, теперь можете подниматься, — ответил мужчина.
Я последовал наверх за слугой. С минуты на минуту ожидая услышать позади себя жужжащий звук, который издает гремучая змея, но так и не услышал.
Негр постучал в дверь.
— Человек к хозяину.
Из-за двери послышалось:
— Пусть проходит.
Слуга открыл дверь.
— Входите, — произнес он.
Я очутился в большой спальной комнате, одну стену которой заменяло окно, выходящее на террасу.
На террасе в кресле сидел человек. Лица не видно — его брил парикмахер. Перед ним на табуретке сидела девушка и обрабатывала ему ногти.
Я в ожидании остановился посреди комнаты.
— Отмерьте точно виски, — услышал.
Афроамериканец опустился на колени. Он вытянул из кармана сантиметр и измерил длину висков сначала с одной, потом с другой стороны.
— Сантиметр ниже верхушки уха, — приказал хозяин. — И оставьте прямые. Мне они нравятся.
Я продолжал ждать.
Вдруг человек в кресле вскрикнул:
— Ой! — и поднял колено.
Но вины парикмахера в этом не было.
— Вы двигаетесь, господин Роман, — заметила маникюрша.
Мужчина выпрямился в кресле и с силой ударил ее по лицу. Девушка очутилась на полу.
— А ты, наоборот, не двигаешься вовремя! — прорычал хозяин виллы с сарказмом.
Девушка заплакала.
— Выйди отсюда! — выкрикнул человек. — Пока не залила мне террасу.
Девушка собрала свои принадлежности, и слуга проводил ее из комнаты, держа за плечи, чтобы она быстрее шла. Потом я заметил, как он передает ей банкноту — десять долларов, как мне показалось.
— Не принимай так близко к сердцу, малышка, — услышал, как он шепчет девушке. — В следующий раз получится лучше. Не обращай внимания на то, что сделано.
«Однако сделано любопытным образом», — подумал я.
Роман встал с кресла, пригладил волосы и вошел в комнату. Он не выглядел на свои сорок четыре года. На нем была шелковая пижама в полоски: темно-лиловую, ярко-зеленую и еще два цвета, которые лишь подчеркивали приходящее на ум сравнение с брюхом рыбы в аквариуме. К счастью, большую часть пижамы покрывал халат — видны были грудь и верхняя часть брюк.
Роман подошел к зеркалу и хорошенько осмотрел себя. Я вдруг подумал: «У вас, должно быть, крепкий желудок, мистер!»
Потом Роман взял сигару и, откусив кончик, прикурил. В конце концов, он, кажется, заметил меня и спросил:
— Что я могу сделать для тебя, Джек?
— Я подумал, что, может быть, доставлю вам удовольствие, вернув это, — сказал, протягивая ему бумажник.
Хозяин виллы с удивлением посмотрел на бумажник. Но даже после того, как осмотрел его и исследовал содержимое, казалось, не хотел верить, что это его вещь.