Офицер Красной Армии
Шрифт:
— А чего не помнить. Помогала ухаживать, письма с их слов писала родным, — ответила хозяйка, доставая из сундука несколько комплектов аккуратно сложенной формы. — Некоторые вот не успела отослать.
— Повезло мне с вами, сразу форма нашлась, — вздохнул я, проверяя френчи.
— Да она во всех домах есть. Везде раненые лежали. Только три хаты спалили, когда бои тут были. Я в погребе пряталась, страху натерпелась… Вот, посмотри.
— Это капитанская, а я старший лейтенант. Иголка с ниткой есть? Я петлицы перешью, по размеру мне этот френч… А шинели есть?
—
— Это да, — согласился я.
Стянув влажные сапоги, я поставил их за печку, чтобы они сушились, после чего подобрав материю для портянок, натянул на себя солдатское белье поданное хозяйкой. Наконец я почувствовал себя сытым и в тепле.
— Ира Васильевна, у вас бритвы и ножниц нету? — спросил я, тронув куцую бородку и волосы на голове. Нужно было постричься и побриться. Наверное и голову тоже побрею.
— Бритва есть, но тупая, править надо, а ножницы я сейчас принесу… Ты в баньку хочешь сходить?
— А она есть?
— У Фёдоровны через дом от нас. Она сегодня топила.
— А полицаи?
— Не любит она их, ох как не любит. Свинью у неё забрали и бычка. Ночью они по деревне не ходят, напьются и спят.
— Понятно. Тогда можно насчёт баньки поговорить
Хозяйка ушла к соседке договариваться насчёт бани, а я сел у обломка зеркала и, поправив на ремне бритву, стал мылить лицо, поглядывая в своё изображение. Ничего там не изменилось, такой же молодой паренек, только давно не бритый и не стриженный.
С хозяйкой насчёт местных боёв и времени когда они шли, то есть какая сейчас дата не спрашивал. Время ещё есть, спрошу. Не хотел своими незнаниями и странными вопросами наводить на подозрения. И так удивительно, что она вышла и позвала меня в дом.
Я как раз только закончил подравнивать волосы по бокам, побриться я уже успел, посадив два пореза как дверь внезапно распахнулась, и в комнату ввалились трое мужиков. Один был в черной гражданской одежде с белой повязкой на рукаве, двое других в красноармейской форме со споротыми нашивками. Я же сидел в солдатском белье, и кроме ножниц в руках у меня ничего не было, поэтому покосившись на них, укоризненно посмотрел на хозяйку и покачал головой.
— Вот сынок, ещё один, — сказала та здоровому бугаю в чёрном, что насмешливо смотрел на меня. Двое его дружкой держали меня на прицеле винтовок, а у этого карабин висел на плече. Кроме него на животе полицая была кобура. С 'наганом' как профессионально определил я. — Сказал что командир, старший лейтенант. За него много дадут?
— Двадцать рейх марок в комендатуре дадут, поделюсь, — кивнул старший полицай.
Аккуратно положив ножницы на столешницу, я повернулся на табурете, глядя на них.
— Что же вы так Ирина Васильевна? Раз и продали? — спросил я.
— Жить как-то надо, — пожала та плечами. — Да и сыночку своему средненькому вот помогаю. Он у меня уже старший полицейский. Уважением у старосты и немцев пользуется. Сам герр майор его хвалил.
Такой простой ответ
— В таком случае все, что вы сделали, вернётся к вам сторицей.
— Не хами, — пробасил сынок хозяйки. — Встать!
Встав, я поднял руки, наблюдая, как ко мне приближается Федор. Особо я их не боялся. То есть вообще. Да и что они мне сделают? Убьют? Очень смешно.
— Руки-то опусти, — с благодушной улыбкой велел приближающийся громила, доставая из левого кармана своих чёрных брюк кусок верёвки. — Оборачиваемся, руки за спину.
Последнее было сказано каким-то привычным тоном. С интересом осмотрев Федора, я спросил:
— Где служил? В тюрьме?
— Конвойная рота, — ухмыльнулся тот.
Один из его подельников опустил ствол винтовки и, поставив приклад на пол, сложил руки на стволе, скучающе глядя на нас. Второй тоже направил винтовку в пол, держа её на сгибе руки, так как этот самый Федор перекрыл им траекторию стрельбы. Стрелять они теперь в меня могли только через него.
— Непрофессионально, — когда полицай встал рядом, сказал я, даже не думая поворачиваться и дать себе связать руки сзади.
— Что? — удивленно спросил Федор.
— Своим подручным ты траекторию перекрыл и развязал мне этим руки.
Это в фильмах герои забалтывают противников, мне же это было нужно, чтобы полицаи расслабились, пока я размышлял над ситуацией. В принципе план действий у меня сформировался ещё когда они ввалились в хату, так что действовать я стал сразу же, как произнёс последние слова.
Ударив стопой босой ноги по опорной ноге Федора, этим поставленным ударом ломая ему малую берцовую кость, мгновенно схватил со столика ножницы и метнул их в глаз одному из подручных, тому, что стоял слева с винтовкой в руках, почти сразу же рванув к третьему. Между нами было расстояние метра четыре, так что тот даже не успел вскинуть винтовку, как она была отбита в сторону, и он захрипел, пуская пузыри разорванным горлом.
Бросив на пол оторванную гортань, я хмуро покосился на впавшую в стопор хозяйку и склонился над вторым полицаем, над тем, что получил ножницы в глаз. К моему удивлению тот не помер, хотя лезвия вошли глубоко и, держась за голову, выл на полу. Ухватив его за эту многострадальную голову, я резким рывком повернул её, ломая шейные позвонки, после чего метнулся к Федору. Тот уже почти оклемался, карабин у него находился за спиной, поэтому он доставал из кобуры 'наган', с ненавистью глядя на меня.
— Не балуйся, — строго велел я ему, выворачивая пальцы и отбирая оружие. После этого я освободил его также от карабина, банально отстегнув ремень и выдернув его из-под туши полицая. Карабин отправился в угол, а вон 'наган' я оставил. В тесной избе это самое предпочтительное оружие.
Быстро и привычно проверив его, взвёл курок и, указав стволом на хозяйку спросил:
— Так что там с баней? Или врали?
— Есть баня, не врала, — несколько заторможено кивнула она, как бандерлоги глядели на удава Каа, так же не сводила взгляда с дула револьвера.