Офицер Красной Армии

Поселягин Владимир Геннадьевич

— У нас есть форма немецких солдат, и одна машина с сапёрными обозначениями. Мы только номера изменили. К тому же пяток парней Путянина на двух мотоциклов под видом фельджандармов их охраняют. Там Юрьев офицера играет. Если кто остановиться и спросит что наши там делают, он ответит. Курякина из хозотделения знаешь?

— Сапожника?

— Да его. Так он, оказывается, по подделке документов специалист, отсидел за это два года. Вот он с переводчиками и слепил поддельные приказы на ремонт дороги длинной в шесть километров. Я с бойцами на рассвете съездил туда, там действительно яма на яме. Сейчас всё это засыпается. Щебнем.

— А щебень откуда?

—

Лейтенант что ты как ребёнок? У сапёров машина есть? Есть. Вот её гоняют к ближайшему заброшенному карьеру, где парни Гурьева и кидают в кузов щебень.

— Весело, советские подразделения ремонтирует для немцев дороги.

— Как будто они сейчас это не делают. Когда вы в плену были, разве не работали там, где приказывали немцы?

— Работали, — вздохнул Малкин.

— На самом деле это всё на словах просто, а в действительности очень трудно парням там работать, все на нервах. Ведь закладывать бомбы в ямы можно только когда на дороге пусто, а потом уже всё это закапывать и в канавках прятать провода, уводя их в сторону, где будет сидеть подрывник.

— Подождите, так вы теми трофейными авиабомбами дорогу минируете?

— А чем? У меня лишней взрывчатки нет. Да и она вся уйдёт, все равно у нас столько бомб нету.

— Вот почему мы катушки с телефонными проводами на аэродроме взяли.

— Ну да, это тоже брались с дальними мыслями, — согласился я, заканчивая со вторым сапогом. Намотав портянки, я вбил ноги в сапоги и, встав, притопнул.

— Когда выезжаем?

Посмотрев на наручные часы, я ответил:

— Через полчаса. Встанем в готовности в километре от работающих сапёров, а как только Путянин подаст сигнал, что появилась колонна штабной техники, будем занимать позиции для готовности стрелять. Там холм удобный, нас не видно будет.

— Все шесть километров заминировать не успеем, — подумав, сделал вывод начштаба.

— Конечно не успеем, — согласился я, проверяя как на животе висит кобура с 'Вальтером'. — Я дал приказ сапёрам заминировать хотя бы пятисотметровый участок. Уже несколько часов работают. Сигнала тревоги пока не было, радист постоянно на связи.

Как и большая часть бойцов, я был в трофейной форме. Надеюсь, два-три дня и все бойцы будут в форме Вермахта. Не нужно выделяться среди колонн противника хоть чем-то, а то первый пост фельджандармов пришлось уничтожить только потому, что пока старший проверял документы у Юрьева, один из жандармов пройдя вдоль стоявшей с работающими моторами колонны, заглянул в кузов одной из машин и увидел там красноармейцев. С краю-то бойцы сидели в нормальной форме Вермахта, а остальные прятались в глубине кузова. Ну те быстро его втянули в кузов пока он не дал сигнала тревоги и прирезали, пришлось и остальных уработать. Тоже не хочется от случайности зависеть.

— Товарищ капитан, а если радиостанцию захватили? — всё пытался найти огрехи в моём плане Малкин.

— Ну это вряд ли, она у снайперов что прикрывают сапёров и 'фельджандармов' со стороны. Успели бы сигнал тревоги поднять, — сунув за пояс лакированные перчатки, в зеркало заднего вида грузовика проверил, как я выгляжу. Выглядел как лощённый немецкий офицер, что мне и надо было.

— Знаете, товарищ капитан, что меня в вас поражает?

— Озвучьте, будет интересно услышать, — кивнул я и, приглашающе махнув рукой, направился к стоявшим рядком кухням. Как раз был готов завтрак, он же обед. Время было двенадцать дня, а бойцы только просыпались, но повара уже приготовили завтрак. Пора снимать пробу, старшина Байбюк помахал рукой, сообщая о готовности.

— Меня поражает

ваше спокойствие, товарищ капитан. Совершенное, как будто через несколько часов не будет одного из значимых для этого фронта событий. У меня такое впечатление, что вы ожидаете скучного и привычного мероприятия.

— А что мне бегать вокруг и суетиться? — поинтересовался я, беря тарелку и пробуя щи. — Нормально, только соли не хватает.

— Я не о том. Я под вашим командованием воюю уже третий день и честно скажу, ни разу не видел вас взволнованным или паникующим. Только задумчивым, спокойным, твёрдым в принятых решениях и иногда тревожным.

— Да есть такое, — с улыбкой согласился я, беря тарелку с вермишелью и мясной подливой. — Бойцы, с которыми я воевал в прошлый раз, тоже подмечали это. Вам я отвечу, так же как и им. У меня такой характер. У каждого человека свой определённый характер… Норма, отличная подлива получилась. Молодцы бойцы.

— Да, характеры у всех разные, — согласился Малкин и отошёл следом за мной в сторону, где Байбюк накрывал нам стол. Проба прошла нормально, я только велел поварам поставить у кухонь солонки затрофеенные на кухне летунов, щи действительно были пресными, но с другой стороны хорошо, что не пересолённые. Пока мы ели у кухонь выстроились бойцы, получая свои порции. Котелки как советские, так и трофейные были у всех, Байбюк за эти особенно следил.

После завтрака собравшись, мы оставили лагерь на опушке леса и поехали по полю на запад, там, где сапёры со всей возможной скоростью минировали дорогу. Достигнув точки ожидания, я остановил колонну, запретив бойцам покидать машины, только если оправиться у колеса под присмотром командиров и сидел с нервничавшим Малкиным рядом с радистом в кузове штабного бронетранспортёра, терпеливо ожидая сигнала от Путянина о появлении колонны.

Подрёмывая, я размышлял о штабе корпуса, что двигался в данный момент по дороге навстречу своей судьбе. Его уничтожение не такая простая задача как кажется. Да мы рванём часть дороги, по которой будет двигаться техника с личным составом комендантской роты, зенитными батареями и штабными машинами. Но уничтожим мы так максимум треть, тут от сапёров все зависит. Вот остальное это чисто наша работа, сапёры стараются, как могут, чтобы дать нам меньше работы.

Ещё когда я осматривался на месте, то прикинул, кто, где будет стоять. Вернувшись в спящий лагерь, где бодрствовали только часовые и дежурный командир, я составил на бумаге план по местности и расставил боевые подразделения мангруппы вдоль дороги, чтобы им было удобно работать. Идеальное место я подобрал для зенитчиков. Для их страшных машинок Флак 20. Потом писарь Малкина всё это раскопировал для командиров.

После того как была объявленная побудка, Малкин в это время ушёл к озеру умываться, а я пояснил командиром какая перед нами стоит задача и раздал листы с указанием их позиций на дороге. Там координаты точные были прописаны, по ориентации на местности, не ошибутся.

Всхрапнув, я проснулся и, посмотрев на часы, и крикнул:

— Дежурный!

— Товарищ капитан? — заглянул в открытый задний люк дежурный командир в форме унтер-офицера Вермахта.

— Командира зенитной батареи и командира артиллеристов позови сюда.

— Есть, — привычно козырнул тот и исчез.

Через минуту у штабного бронетранспортёра собрались вызванные командиры, Малкин пытавшийся скрыть свою нервозность курением, тоже подошёл.

Недовольно покосившись на него, Малкин нас в своей форме командира Красной армии демаскировал, но формы для него пока не нашлось, я сказал: