Офицер. Сильные впечатления
Шрифт:
Маша совершенно не представляла себе, в чем состоят обязанности ассистентки, однако была абсолютно уверена, что сможет с ними справиться. Она даже не поинтересовалась, какая именно зарплата, а также что значит «и все такое». Она была готова на все.
— Вы замужем? — спросил он.
Она кивнула
— И дети есть?
Она мотнула головой.
— Но скоро будут?
— Ни за что! — горячо заявила Маша, на одно мгновение представив себе стены больничной палаты, куда ее поместили перед родами.
— Только не говорите, что вы не умеете печатать на машинке, — проворчал
Маша кивнула и вдруг почувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Ну-ка, повернитесь немного
Маша смущенно улыбнулась и слегка повела плечами. При этом ее великолепная грудь плавно качнулась туда-сюда, словно ласкаемая окружающим пространством.
— Славно, славно, — нетерпеливо сказал он. — Только я хотел, чтобы вы повернули голову.
Маша послушно зафиксировала плечи и повела головой, показав Артему свой чеканный профиль. Пожалуйста. У нее много достоинств.
— А вам никогда не приходило в голову попробовать себя в кадре? Вы красивая девушка.
Может быть, впервые с тех пор, как ее выдали замуж за Эдика, Маша не испытала жгучего раздражения, услышав о том, что она красивая девушка, и даже была рада, что родилась красивой.
Она промолчала. От радости у нее кружилась голова.
— Вам повезло, Маша Семенова, — сказал Артем.
Он произнес ее имя и фамилию с такой значительностью, что Маша уже увидела их в титрах на телеэкране.
— А почему это мне повезло? — спохватилась она. Артем принялся копаться в ящике своего стола.
— А потому, милая Маша… — Тихо икнув, он отыскал еще какую-то коробочку и вытряс из нее таблетку. — Потому что на всем телевидении вы не найдете человека, который лучше меня смог бы натаскать вас для нашей собачьей работы!.. А теперь, — сказал он, отправив таблетку в рот, — ступайте в отдел кадров и заполните необходимые документы. Жду вас в понедельник в десять. Не опаздывайте. Договорились?
— Договорились, — кивнула Маша. — В понедельник в десять.
Голова у нее по-прежнему кружилась.
Она уже взялась за дверную ручку, чтобы вприпрыжку пуститься в отдел кадров, как вдруг Артем Назаров щелкнул пальцами.
— Вы же меня так и не спросили, что такое ассистентка!
Маша покраснела.
— Я подумала, что…
— Совсем не то, что вы подумали, — сказал он со своим коротким сухим смешком. — Вы будете готовить для меня короткую сводку поступающих из города новостей и перепечатывать ее на машинке. Я же буду отбирать из них те, что пойдут в эфир, и передавать одному из комментаторов, который вместе с группой займется их освещением. Усекли?
— Усекла, — сказала Маша с улыбкой.
— В понедельник в десять утра, — проговорил он. — И запомните, кофе должен быть в меру крепким и горячим.
Ее ничуть не удручало, что придется подавать кофе и печатать на машинке. Она уже видела свое имя в завершающих новости титрах. Теперь она работала на телевидении. Выходя из здания телецентра, она еще раз обернулась и послала в направлении телебашни воздушный поцелуй.
В воскресенье утром Маша размышляла о том, что если не расскажет Эдику о встрече с Артемом Назаровым,
После прошлого приступа Эдик строго-настрого запретил Маше даже упоминать о том, что могло его расстроить. В данное время он проходил оздоровительный курс у дорогого врача, и ничто не должно было повредить лечению.
— Я требую, чтобы меня не волновали! — заявил он. — Волнения отрицательно сказываются на моей работоспособности. Это вредит работе. Конечно, отец будет рад, если я прибегну к его помощи, однако я намерен добиться полной независимости и должен работать как вол.
— А твой врач, разве он не посоветовал тебе снизить нагрузки? — спросила Маша.
— Он будет советовать то, что я ему скажу. Иначе, за что он получает деньги? Он говорит, что прежде всего мне надо контролировать свои эмоции. Если у меня расстраиваются нервы, то я теряю самоконтроль. А когда я теряю самоконтроль, то падает моя работоспособность. А когда падает моя работоспособность, то я начинаю нервничать еще больше. Получается порочный круг. Своего рода обратная связь… Это очень хороший и дорогой доктор. Он так говорит.
Кроме падения работоспособности Эдика волновало и другое падение. Впрочем, с тех пор как Маша вошла в форму дело в этом смысле значительно улучшилось. Однако, когда он лез со своей эрекцией к ней в постель, то снова подвергал расстройству свою нервную систему.
— Черт! — ворчал он. — Ты опять вставила диафрагму? Я хочу ребенка. Пойми, я приближаюсь к критическому возрасту, когда иметь детей будет для меня затруднительно. Из-за этого я нервничаю, это расшатывает мою нервную систему и падает моя работоспособность!
В то воскресное утро Маша сидела в постели и смотрела, как Эдик занимается приседаниями на ковре. Кажется, их прописал ему все тот же дорогой доктор. Особенно ревностно он выполнял одно специальное ориентальное упражнение — сидя на корточках, кряхтя напрягал сфинктер, что должно было чрезвычайно благоприятно сказаться на потенции, а также было полезно и в геморроидальном отношении.
— Если ты забеременеешь сейчас, — рассуждал он в паузах между кряхтениями, — то ребенок может родиться уже в сентябре…
«Шиш тебе», — подумала Маша.
День прошел, и наступил вечер. Обычно в субботу к вечеру к ним на Пятницкую заявлялись родители Эдика. Традиционные общесемейные ужины составляли основу концепции мирного сосуществования. Свекровь обучала Машу искусству изысканной кулинарии. В частности, как готовить рыбу-фиш, фаршмак, а также коржики с медом и орехами. А Эдик общался с папашей, который, со своей стороны, учил его уму-разуму. Маша была вовсе не против того, чтобы овладевать кулинарным искусством, однако ей казалось, что совместные субботние ужины нужны свекрови исключительно для того, чтобы всласть покритиковать невестку, а свекру — чтобы… Впрочем, и свекру для того же самого. И главной темой становилось, естественно, деторождение вкупе с плодовитостью.