Офицер. Сильные впечатления

Морозов Сергей

— И это ты, ты мне говоришь?! — изумилась Маша. — Ты ж сама агитировала меня взяться за шоу, а теперь отговариваешь…

— А от чего же мне тебя отговаривать? От желания стать счастливой женщиной? Может, счастье само идет тебе в руки, а ты занимаешься самоедством, грызешь себя? Раскинь-ка умишком, может, этот твой Волк стоит какого-то несчастного шоу и так называемого успеха?.. Нет, не перебивай, а послушай!.. Если рассуждать беспристрастно, шоу, на которое тебя хотят пригласить, не блещет большой оригинальностью…

— Но ведь я могла бы… — не выдержала Маша.

— Ну конечно, твое участие сделает его неотразимым! — нетерпеливо

кивнула Рита. — Ты сделаешься постоянной ведущей. Ты будешь вести его десять, двадцать, тридцать лет!.. Ты об этом мечтаешь, да?.. А что, если через полгода какая-нибудь бойкая, смазливая девчонка-журналисточка так успешно обслужит нашего уважаемого господина Зорина или еще кого, что тебе дадут коленом под зад, а она займет твое место? Даже если она вовсе не смазливая, а кривая, рябая и косноязычная. Нас будут уверять, что она обаятельная… Не спорю, ты популярная ведущая, тебя баловала судьба — и только!.. Кто поручится, что завтра не заявится с мешком долларов какое-нибудь животное и не купит нас всех с потрохами? Мне-то что, я сижу тихо-смирно, я рядовая работница телевидения, я профессионалка, занятая на черновой работе, на которую, кроме меня, мало кто позарится. Но другое дело ты — у тебя работа в эфире. Да еще в популярных шоу. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься не у дел, и единственное, что тебе останется — бегать и искать деньги, которые могли бы продлить твое звездное существование. Может, ты обратишься за деньгами к своему бывшему свекру или муженьку? А может, ты вспомнишь о своем бывшем любовнике-полковнике, который к тому времени, наверное, уже станет генералом и, чтобы восстановить твое местоположение на звездном небосклоне, рискнет бросить пару дивизий на захват телебашни?..

— Что же ты предлагаешь? — ошеломленно спросила Маша.

— Я твоя подруга и хочу, чтобы ты была счастлива. Телевидение, конечно, дело хорошее, но променять на него личное счастье — это уж слишком. Я помогала тебе и всегда буду рада помочь, но в данном случае ты готова схватиться за новое предложение, только чтобы улизнуть от мужчины, который от тебя без ума и в которого ты сама влюблена. Журналистика и прочее — здесь ни при чем.

— Я ошибалась в своих чувствах! — вдруг заявила Маша. — На самом деле я его ненавижу. Ненавижу и презираю. Он женат, и я ему не верю. Я презираю его за то, что он причиняет боль жене, за то, что хочет бросить ее — ту, которую так трогательно жалел и терпел столько лет. Точно так же он может бросить и меня…

— Киска моя, я не поспеваю за перепадами твоего настроения, — сказала Рита. — Может, тебе и правда продолжить свой роман с телевидением?

— Сейчас мне хочется убежать подальше — и от него, и от телевидения, — призналась Маша.

— Твою бы энергию да в мирных целях… — проворчала Рита. — Давай поступим следующим образом, — предложила она. — Немедленного ответа для участия в шоу от тебя не требуется. Если ты немного поломаешься, это даже полезно. Может, тебе удастся набить себе цену. Такое случается и в наше время. Пусть за тобой побегают… Та же самая ситуация с твоим полковником. Пауза в интимных отношениях только укрепит вашу любовь…

— Господи, Рита, что ты несешь? — возмущенно вскинулась Маша. — Ты что же думаешь, я без него не могу? Ты думаешь, он мне нужен?

Рита молчала и с любопытством следила за подругой.

— А ты не допускаешь такого варианта, что не он, а я ему не нужна?

— Вот

и пусть все решится само собой, — сказала Рита. — Пройдет какое-то время. В твоей взбалмошной головке кое-что прояснится. Будем надеяться, ты не станешь бросаться своим призванием только потому, что никак не решишь, любишь ты кого-то или не любишь.

— Я его люблю, — немедленно заявила Маша. — Я жить без него не могу!

— Верю, — сказала Рита. — Иначе стала бы я тебе сопли утирать.

Маша бросилась обнимать подругу, у которой у самой глаза были на мокром месте.

— Когда это кончится? — вздохнула она.

— Когда научишься чувствовать себя счастливой.

— Ах, если бы мне быть такой сильной, как ты!

— Если ты имеешь в виду мой возраст, то тебе нужно потерпеть всего несколько лет. Хотя скажу тебе по секрету, что и мне очень часто хочется послать все к черту…

— Не может быть! Ты так счастлива с Иваном, что…

— И его, пожалуй, даже больше, чем кого-либо. Только в отличие от тебя я научилась извлекать пользу даже из своей придури…

— Я тоже научусь.

— Дай-то Бог.

— Я так многому научилась благодаря тебе! Ведь ты не скажешь, что я неспособная ученица, правда, Рита?

— Нет, не скажу, — улыбнулась та. — Теперь ты не шарахаешься от каждого куста. Особенно в профессиональном отношении.

— А помнишь, как я тряслась, когда первый раз выходила в прямой эфир. От страха я ничего вокруг не видела.

— Ну, с этим ты быстро справилась, — сказала Рита. — Темперамента тебе не занимать. Ты сразу почувствовала себя звездой со своей независимой точкой зрения. Я лишь молилась, чтобы ты с первых же дней не наломала дров.

— Тебе смешно, а мне было не до смеха. Меня то и дело осаживали и окорачивали.

— А могли бы просто выставить за дверь.

— Да. И однажды недвусмысленно об этом намекнули.

— Ты имеешь в виду тот прямой репортаж с похорон? Слава Богу, у тебя хватило ума это понять…

— Сумасшедший день! — вырвалось у Маши. Впрочем, от лучшей подруги Риты она никогда не скрывала ни движений души, ни томлений плоти.

XV

Движение транспорта вблизи Елоховской церкви было парализовано вавилонским столпотворением. На одиннадцать часов утра в главном московском храме было назначено отпевание президента. На этот раз — президента крупнейшей акционерной компании, погибшего при загадочных обстоятельствах три дня тому назад.

Милицейские кордоны, выставленные у входа в храм, сдерживали все прибывавшую публику, которая молчаливо напирала животами на металлические барьеры и друг на друга и бросала жадные взгляды по направлению к паперти, где за особым внутренним заграждением томились ожиданием избранные, которых тоже собралось изрядное количество.

Гроб с телом уже находился в храме. Как и когда он был туда доставлен, никто не знал.

Маше Семеновой, оператору, помрежу, а также матерому режиссеру, присланному из главной редакции специально для такого случая, удалось занять позицию на нейтральной полосе — то есть между милицейским оцеплением и молодыми, спортивного вида людьми, которые охраняли пятачок непосредственно у входа в храм. О том, чтобы проникнуть внутрь, нельзя было и мечтать. Маша держала наготове микрофон, а оператор с телекамерой восседал на плечах помрежа, который дышал часто и отрывисто, словно заболевшая чумкой собака.