Офицерский корпус Русской Армии - Опыт самопознания (Сборник)
Шрифт:
Правда, что в наш век едва ли возможен совершенно замкнутый сословно корпус офицеров даже в мирное время, а в военное - подавно. Однако, впитывая в себя посторонние элементы, он должен растворять их в себе, а не растворяться в них сам. <...>:
Не то было у нас. Офицерский состав большинства наших пехотных полков к 1917 году приобрел определенно крестьянско-мещанскую физиономию (т.е. обратился в элемент не обособляющий, а напротив, отождествляющий себя с остальной массой Армии, вместо того, чтобы сознавать себя ее мозгом, ее нервной системой, ее аристократией. Единственным результатом этого (конечно, в связи и с другими причинами) было непротивление революционным тенденциям массы и разложение Армии.
По мысли Ардана дю Пик, офицер должен быть "своего
Таково мнение выдающегося офицера демократической французской Армии. Достойно внимания, что именно в этой Армии, в которой даже в мирное время около трети офицеров происходит из нижних чинов, раздаются подобные голоса о необходимости "аристократизировать", если так можно выразиться, офицерский корпус. [...]
Итак, подбор в Армии на командные должности должен начинаться по признаку наследственности. Я не мечтаю, однако, чтобы было возможно восстановить в России дворянство как "служилое" сословие, а следовательно, и как единственный или главный источник комплектования офицерского состава, каким оно было в старые времена. Но зато я верю в возможность создания... наследственного военно-служилого сословия, способного заменить старое дворянство в одной из его функций - военной службе государству на офицерских и командных должностях.
Для этого представляется необходимым рядом поощрительных мер и льгот материального и морального характера побуждать офицеров будущей Армии избирать для своих сыновей военную карьеру предпочтительно перед всякой другой. <...>:
Очерченному мною здесь лишь в немногих словах элементарному воспитательному подбору я придаю чрезвычайно важное значение, т.к. убежден, что в течение всей будущей карьеры кадета, за исключением разве службы в боевой обстановке, ни разу не представится таких благоприятных условий для оценки его воинских качеств, как в обстановке учебного заведения, учрежденного на предложенных мною началах, т.е. такого, в котором культивируется прежде всего молодечество при солидном спросе на моральные начала и на умственное развитие. Исходя из такого соображения, я и счел нужным придать этому подбору значительную долю строгости. Конечно, реальные условия жизни могут принудить к допущению в нем некоторых компромиссов. Но следует безусловно остерегаться безграничных уступок так называемому "общественному мнению", с его обычной псевдолиберальной приправой, а также господствующему у нас обывательскому идеалу житейского благополучия, лишь бы во что бы то ни стало набрать в Армию нужное число офицеров.
"Числом побольше, качеством похуже" - этот исповедовавшийся у нас лозунг был одной из причин гибели русской Армии. По-моему, лучше иметь мало офицеров, но зато превосходного качества, и вообще, - небольшую, проникнутую патриотическом духом, подвижную, активную, полную самоуверенности и дерзновения Армию, чем огромные, равнодушные, пассивные, лишенные веры в себя и в успех полчища. <...>:
Вестник Общества Русских Ветеранов Великой войны в Сан-Франциско. 1937 - No 128-136; 1938.
– No 140-142.
Военный ренессанс
Л. Махров
Современная война и высшее командование
Было много причин, которые привели нас к Мукдену, но в числе их в самой армии наиболее ярко выступает полная неподготовленность высшего командного состава.
"Среди недостатков управления резко выделяется русский солдат - он заслуживает полнейшей похвалы. Как и японцы, он штурмом брал и деревни, и сопки, с неукротимой энергией он отбивал атаки, не падал духом в безнадежных положениях, мужественно
"Части войск, за немногим исключением, вели себя геройски и с честью поддержали исторически славное имя русского солдата. Он "японца" не боялся и причины наших неудач по-прежнему видел в том, что "приказали отступить"{95}. "Самые строгие ценители службы офицеров не могут не признать, что со времени Русско-турецкой войны уровень наших штабов и обер-офицеров значительно приподнялся"{96}, а "огромный, сравнительно с нижними чинами, процент убитых и раненых офицеров показывает, что в бою наши офицеры вели себя, как и в прежние войны, доблестно"{97}.
"Главным свойством нашего высшего командного элемента, особенно в первый период кампании, было отсутствие инициативы, неумение вести наступательный бой и недостаток настойчивости. Результатом этого всегда являлось несогласование действий крупных единиц, равнодушие к положению соседа и преждевременное признание боя проигранным".
"Неудовлетворительность управления я считаю одной из главнейших причин наших неудач и во избежание этого в будущем прошу серьезно подумать над этим", - вот что писал генерал Линевич в одном из своих циркуляров еще в июне 1905 года.
Итак, не нижние чины, не офицерский состав были виновниками того, что мы не выиграли ни одной операции...
Литература о Русско-японской войне вот уже в течение 6 лет, отыскивая причины наших поражений, подчеркивает неумение высшего командного состава управлять большими войсковыми соединениями.
Кто же такие были наши полководцы, и как создалось такое ужасное положение? Кого только не перебывало в минувшую войну во главе больших войсковых соединений! Были и военные инженеры, которые, по выражению М.И. Драгомирова, до конца своей служебной карьеры никак не могли "рассапериться"; были и генералы из управляющих имениями, агрономический опыт которых оказался неприменимым на войне; были и лица более известные миру изящных искусств, чем глубокой армии, мечту которой о "белом генерале" скоро разбила ужасная действительность; перебывали и "получившие общее образование дома, а военное - на службе", рыцарское происхождение которых не помешало преждевременно покинуть поля сражений; нашел приют на командной ответственной должности и генерал, который "своими преступными распоряжениями привел в расстройство прекрасные войска, обнаружив вместе с тем удивительное мастерство в управлении "массовой поркой" отступающих нижних чинов"{98}. Было много престарелых кавалеров ордена Св. Георгия, личная храбрость которых никак не могла возместить отсутствия военного образования, и победа ни разу им не улыбнулась; во главе войск стояло и очень почтенное лицо, не лишенное административных способностей на губернаторском посту, которому, однако, никак не удавалось управление войсками в борьбе даже и против более слабого противника, который, по собственному откровенному признанию этого благороднейшего человека, "превосходил нас только в умении действовать и в искусстве пользоваться артиллерией"{99}. Наконец, на командных и ответственных должностях было много таких особ, общественное положение которых в мирные дни не давало времени специализироваться в грубом солдатском деле, а на войне до конца кампании самые хитроумные "комбинации из баронов" так и не дали нам ни одной победы...
Словом, на командных должностях в минувшую войну, за очень малым исключением, находились, так сказать, случайные люди, которым чуждо было умение вести современную войну.
Громадная численность армии, большие пространства, на которых приходилось действовать, широкое применение технических средств, разрешающих вопросы разведки, связи и снабжения, прошли мимо этих удивительных полководцев, занимавшихся до войны либо посторонним делом, либо военным, не выходящим за пределы точного исполнения гарнизонной службы и плацпарадных упражнений. Достаточно вспомнить случай, как генерал, прибывший на театр войны, на первом смотру дивизии занялся проверкой линейных в умении делать ружейные приемы{100}.