Офицерский мятеж
Шрифт:
А Петр Иванович любил спать на своей койке. Оказывается, он уже начал забывать, что это такое — собственная флотская койка, которая знает каждый изгиб тела своего владельца. Койка, которая безгранично предана хозяину, ведь любить и всячески ублажать его требует заводская программа.
Военмор снял форму и забрался под одеяло. Койка зафиксировала его ремнями — на случай внезапного старта или утраты тяготения. Сделала она это очень бережно, почти неощутимо. Пуховая подушка приняла форму головы. Она была напичкана сенсорами и чипами —
Петр моментально заснул. Он просто не мог не заснуть в столь приятном обществе.
…Сухов сидел в командной рубке, перед пультом управления огнем. «Черт подери! Опять дежурство. А так хотелось вздремнуть».
Рубка была пуста. Вопиющий непорядок, но Сухова это не удивило и не насторожило. А потом вдруг оказалось, что рядом с ним у пульта сидел какой–то человек в мягком скафандре без опознавательных знаков, с откинутым на спину матовым шлемом. Он был знаком Петру, хотя кавторанг понятия не имел, как его зовут, но точно знал: гость не опасен.
— У тебя есть одно желание, — не разжимая тонких губ, беззвучно произнес тот.
Череп, верхняя губа, щеки и подбородок гостя казались гладко выбритыми. Лицо было неподвижно, и только в темных глазах обнаружилась жизнь — там светилась усмешка.
— У меня много желаний, — ответил кавторанг. — И главное из них…
— Нет, — перебил гость. — Победу в войне тебе придется добывать самому. Это долгая история. С низкой, но отличной от нуля вероятностью успеха. Я же выполняю только разовые, конкретные желания. Те, что не противоречат законам физики и природе вещей. Подумай, чего ты сейчас хочешь больше всего.
Петр задумался. Вроде бы он понял знакомого незнакомца. И поверил, что тот действительно может исполнить самое несбыточное желание.
— Я хочу вывести планету из–под удара. На несколько дней. Мне нужно спрятать планету без вреда для ее жителей. Такое вот простое и конкретное желание, — усмехнулся он.
— Выходит, я сам себя загнал в ловушку! — Всплеснул руками незнакомец.
— Уйдешь в кусты? — осведомился Сухов. — Тогда проваливай.
— Не могу, раз обещал. Насколько это срочно?
— Послезавтра днем.
Итак, Петр нашел ответ во сне. Бред сумасшедшего? Лучше бред, чем капитуляция.
Ранним утром Сухов позвонил начальнику Генерального штаба каперангу Сергееву–Спасскому и договорился о немедленной встрече. Подлетел на глайдере прямо к его дому. Двухэтажный каменный особняк еще совсем недавно принадлежал коменданту Кремля.
Каперанг был одет в тренировочный костюм и кроссовки — вроде как вышел на пробежку. Выглядел каперанг хуже некуда — за ночь постарел лет на пять. Морщины бороздили его лицо, вокруг глаз — черные круги.
— Доброе утро, Петр Иванович, — поздоровался Сергеев–Спасский.
— Доброе, Герман Оскарович, — ответил кавторанг.
Уселись на деревянной скамеечке на садовой лужайке. Неподалеку стояла беседка с резными колоннами и балясинами, но командующий
— Вы решили задачку?
— Я не буду сдавать Землю, — объявил Петр Сухов. — И не пытайтесь меня отговорить. Потом за невыполнение боевого приказа можете снять меня с должности, разжаловать и отдать под трибунал. А пока вам придется выполнять мои команды.
— Вы собираетесь ввести меня в курс?
— Так точно.
Выслушав кавторанга, Сергеев–Спасский долго молчал, потом произнес:
— Это очень рискованная операция. Мы можем потерять ВСЁ.
Голос каперанга был мрачен. Его вымотали непрерывные двухнедельные бои, хотя сам Герман Оскарович и не принимал в них непосредственного участия — если не считать штурм московского Кремля в первый день мятежа. В глубине души он уже смирился с нашим поражением. Он не боялся смерти — успел попрощаться с жизнью прежде, чем сказал Ригерту «да».
— Все, кроме чести, — ответил Петр.
— Ради бога, не сотрясайте воздух, — взмолился начальник Генштаба. — Вам не жалко полмиллиарда землян? Так у них без единого выстрела сменится власть. И только–то. А ваш план погубит их всех. И сразу.
— Без выстрела, говорите?.. Активным участникам пощады не будет. Ну да, расстреляют тысяч двадцать или тридцать — цена небольшая. Мы–то с вами — не в счет, мы знали, на что шли. А вот весь цвет русского офицерства вырубят под корень — впрочем, какое вам до этого дело?..
— Хватит меня агитировать, — выцедил Сергеев–Спасский. — Я согласен.
Двадцать юнитских гипертральщиков под прикрытием главных сил Седьмого флота, не встречая сопротивления, неспешно расчищали подступы к Старой Земле. Они пробивали четыре коридора в огромной сфере, состоящей из многих тысяч гипермин. Десятки земных кораблей устанавливали их в течение недели, опустошив все минные склады на планете.
Сухов даже не пытался вывести русские корабли в гиперпространство и вступить в бой. Соотношение сил было один к пяти. Угробить в бессмысленной бойне все боеспособные корабли — не проблема. Куда сложнее удержать экипажи и их командиров от самоубийственной атаки. С криками «ура» военморы готовы бросить свои «лоханки» под огонь главного калибра юнитских линкоров и с гордо поднятой головой испариться при взрыве реакторов…
Военморам погибать запретили, и только один из командиров — старший лейтенант Максим Драчев, что командовал фрегатом «Тикси», нарушив приказ, ринулся в бой. Не выдержал напряжения момента, от отчаяния потерял голову — объяснения его поступку найти можно. Оправдания — нет.
Призывы Сухова прекратить атаку и вернуться в строй командир фрегата пропустил мимо ушей. Быть может, он вовсе отключил связь. Драчев мчал свой «Тикси» в лоб одной из кильватерных колонн юнитов. Экипаж не попытался или не сумел его остановить.