Офицеры и джентльмены
Шрифт:
— Бен Ритчи-Хук, — сказал майор Марчпоул, — один из самых больших оригиналов корпуса алебардистов. Ко мне он всегда относился без особого энтузиазма, и мы расстались с ним.
— А что с ним случилось?
— Его признали негодным к строевой службе, — ответил майор Марчпоул. — Единственное, что смогли подыскать для него, — это роль второй скрипки в качестве наблюдателя. Он будет в составе нашей группы, отправляющейся завтра вечером на ту сторону.
Группа, собравшаяся на аэродроме следующим вечером, якобы наносила официальный визит новому президиуму. Вместо одного независимого наблюдателя, как это было предложено и утверждено ранее, к партизанам теперь отправлялась
Генерал Спейт, американец, по-прежнему был главной персоной в группе. Круглое суровое лицо генерала частично скрывалось под объемистой каской; он был весь перетянут множеством пластиковых ремней и увешан оружием, инструментами и сумками. Его сопровождал адъютант менее воинственной внешности, избранный на эту роль за способность говорить на сербскохорватском, и персональный фотограф, очень юный, очень подвижный карлик, к которому он обращался «мистер Снейфель». Ритчи-Хук был одет в шорты, форменную рубаху для тропических широт и пилотку с красной полосой. Его скудный багаж охранял денщик-алебардист, все тот же самый солдат Докинс, теперь потрепанный войной, как и его хозяин, служивший с ним в Саутсанде и Пенкирке, в Центральной Африке и в пустыне, куда только семимильные шаги Ритчи-Хука ни заносили его, шаги, которые с течением времени становились все короче и медленнее и которые стали теперь совсем неуверенными. Был там и лейтенант Пэдфилд. Свободная Франция также сумела протащить своего представителя. Остальные места в самолете заняли другие, неопределенного вида, фигуры: американцы, англичане и югославы. Среди них был Джилпин с поручением Каттермоула следить за происходящим, а также наблюдатель от военно-воздушных сил с задачей доносить об обещанном взаимодействии истребителей-бомбардировщиков. Только он и два генерала полностью и Джилпин частично были в курсе дела относительно предстоящего штурма.
Проводить их прибыл старший авиационный начальник. Американский генерал дал указание Снейфелю сфотографировать их вдвоем. В последний момент он решил пригласить и Ритчи-Хука.
— Присоединяйтесь к нам, генерал, просто так, для истории.
Ритчи-Хук озадаченно посмотрел на маленького фотографа, присевшего на корточки с лампой-вспышкой у ног генерала, затем с гримасой, как у мертвеца, сказал:
— Только не я. Моя безобразная харя может испортить объектив.
Лейтенант Пэдфилд козырнул генералу Спейту и сказал:
— Сэр, я полагаю, вы не знакомы с сэром Элмериком Гриффитсом, который вылетает вместе с нами. Он, как вы, несомненно, знаете, очень известный дирижер.
— Давайте, давайте его сюда, — засуетился генерал. — Идите, Гриффитс, становитесь рядом со мной.
Сверкнула лампа-вспышка.
Йэн решил постараться понравиться фотографу, чтобы получить экземпляры всех снимков, которые могут пригодиться для иллюстрации его книги.
С последними лучами заходящего огненно-красного солнца посадка в самолет была закончена. Выключили свет. В самолете стало совершенно темно. Иллюминаторы были густо закрашены. Гул двигателей заставил всех замолчать. Йэну было ужасно скучно и неудобно, но через час ему удалось уснуть.
Самолет летел высоко над Адриатикой и удерживаемым противником неосвещенным берегом Далмации. Все пассажиры уже спали, когда наконец зажглось слабое освещение и американский генерал, который уютно устроился в кабине летчиков, возвратился на свое место в хвосте со словами: «О'кей, ребята, прилетели». Все начали на ощупь собирать свое снаряжение. Фотограф, сидевший рядом с Йэном, бережно прижал к себе свой аппарат. Йэн слышал, как изменилась скорость вращения винтов, и ощутил быстрое
Йэн стоял под открытым небом возле пылающего самолета. «Лондон, — подумал он, — горит клуб „Черепаха“. Но почему на Сент-Джеймс-стрит растет кукуруза?» Вокруг него двигались какие-то неузнаваемые на фоне слепящего пламени фигуры. Одна показалась ему знакомой.
— Лут, — позвал он, — что вы здесь делаете? — Затем добавил: — Джоуб говорит, что канавы полны вина.
Всегда вежливый лейтенант Пэдфилд ответил:
— Вот как? Неужели?
Явно американский, более властный голос кричал:
— Все ли вышли оттуда?
К Йэну приблизилась другая знакомая фигура. Это был Ритчи-Хук.
— Эй вы, — сказал он, — это вы пилотировали эту штуку?
Медленно приходя в себя, как после наркоза в кресле у дантиста, Йэн увидел, что «этой штукой» Ритчи-Хук назвал лежавший на брюхе самолет с оторванными шасси; фюзеляж машины частично погрузился в глубокую, прорытую им самим борозду, а нос самолета пылал ярким огнем; пламя тонкими струйками, как вино из горящей «Черепахи», ползло по фюзеляжу и хвосту. Йэн вспомнил, что он вылетел из Бари на самолете, направлявшемся в Югославию.
Теперь он понял наконец, что за мрачная фигура стоит перед ним, страшно сверкая в отблесках пламени своим единственным глазом.
— Это вы пилот? — настойчиво требовал ответа Ритчи-Хук. — Совершенно неграмотное пилотирование! Вы почему не смотрели, куда садитесь? — Потрясение, ошеломившее его спутников, мгновенно пробудило в Ритчи-Хуке новые силы. — Вы арестованы! — рявкнул он, заглушая шум пожара.
— Кого не хватает? — настойчиво спрашивал американский генерал.
Теперь Йэн увидел, как кто-то из стоявшей у самолета группы подбежал к «погребальному костру» и неторопливо проник внутрь фюзеляжа через спасательный люк.
— Этого еще не хватало, черт возьми! Что он делает, этот идиот? — крикнул Ритчи-Хук. — Вернитесь сейчас же! Вы арестованы!
Сознание Йэна стало еще яснее. Ему по-прежнему казалось, что все это он видит во сне, но в очень ярком и отчетливом сне.
— Похоже на крокетный матч из «Алисы в стране чудес», — услышал Йэн и сразу же понял, что это он сам сказал лейтенанту Пэдфилду.
— Это очень, очень храбрый поступок, — согласился лейтенант.
В проеме люка самолета появился тот же человек. Спрыгнув на землю, он вытащил за собой не бесчувственного пассажира, как сначала показалось, а объемистый цилиндрический тюк; пошатываясь, человек оттащил тюк подальше от горящего самолета и только потом начал кататься по траве.
— Брюки загорелись, сэр, — сказал Докинс. — Прошу разрешения снять их, сэр. — Не дожидаясь разрешения, он так и сделал: спустил брюки вниз, затем, не без труда отстегнув пряжки на щиколотках и лягнув ногами, сбросил с себя этот тлеющий предмет обмундирования. Оставшись в рубашке, куртке и ботинках, он принялся с любопытством рассматривать свои голые ноги. — Здорово поджарился, — заметил он.
— Еще кто-нибудь остался там, внутри? — спросил американский генерал.
— Да, сэр. По-моему, кто-то есть, сэр. Однако не похоже, чтобы они шевелились. Слишком жарко, чтобы остановиться и проверить, сэр. Мне надо было вытащить вещи генерала, сэр.