Офицеры и джентльмены
Шрифт:
Гаю никогда не приходило в голову, что Томми может думать о Вирджинии. Он точно не знал даже, при каких обстоятельствах они разошлись.
— А она разве уезжала куда-нибудь? — спросил он.
— Да, и довольно надолго. В Америку. Вернулась из-за войны.
— На нее это похоже. Все другие, наоборот, уезжают из Англии.
— Она выглядит очень хорошо. Я видел ее сегодня вечером в «Клэридже». Она спрашивала о тебе, но я не знал тогда, где ты находишься.
— Она спрашивала обо мне? — удивился Гай.
— Откровенно говоря, она спрашивала обо всех
— А где она?
— В «Клэридже», наверное.
— Не думаю, что она действительно хотела бы увидеть меня.
— У меня создалось впечатление, что ей хотелось бы увидеть всех на свете. Со мной у нее все кончено.
Доехав до отеля, в котором остановился Гай, они расстались. При отъезде старшего по званию офицера Гай в полном соответствии с традициями алебардистов четко козырнул, ему, несмотря на непроглядную темень.
Утром следующего дня, первого дня нового года, Гай проснулся, как и всегда теперь, в час, когда в казарменном городке горнисты играли утреннюю зорю. Первое, о чем он подумал, была Вирджиния. Им овладело непреодолимое любопытство, но после восьми минувших лет, после всего, что за эти годы Гай чувствовал и не высказал, решимости взять трубку рядом стоящего телефона и набрать ее номер у него не хватало. В то же время он не сомневался: знай Вирджиния, где он находится, она непременно позвонила бы ему. Так и не отважившись позвонить, Гай оделся, упаковал свои вещи и оплатил счет за гостиницу, не переставая, однако, думать о Вирджинии. До того как отправиться в четыре часа к месту нового назначения, Гай располагал еще массой времени.
Приехав в гостиницу «Клэридж», Гай осведомился у портье, и тот сообщил ему, что миссис Трой еще не выходила. Гай уселся в холле в таком месте, откуда можно было наблюдать одновременно и за лифтами, и за лестницей. Время от времени мимо него проходили люди, которых он знал, они останавливались около него и приглашали пойти вместе. Гай разговаривал с ними, но не прекращал внимательного бдения. Наконец какая-то дама, вполне возможно, что именно Вирджиния, вышла из лифта и быстро направилась к конторке портье. Тот кивнул ей головой в направлении сидящего Гая. Дама обернулась, и ее лицо сразу же засияло от радости. Гай поднялся и, прихрамывая, устремился к ней. Вирджиния буквально вприпрыжку поспешила ему навстречу.
— Гай, зайчик мой! Какая радость! Как хорошо в Лондоне! — Она крепко обняла Гая, затем отступила на шаг и внимательно осмотрела его. — Да, — продолжала она, — очень милый, действительно. А я не далее как вчера спрашивала о тебе.
— Я знаю. Мне сказал Томми.
— О, я спрашивала абсолютно каждого.
— Забавно было услышать об этом от него.
— Да, когда подумаешь об этом, то, конечно, в какой-то мере забавно. А почему твоя форма не такого цвета, как у всех других?
— Нет,
— Ну как же, она не такая, как у Томми, как вон у того и вон у того!
— Они в гвардейской пехоте.
— Ну что ж, по-моему, твоя форма намного шикарнее. А как она идет тебе! Я так и знала, что ты тоже отращиваешь маленькие усы. С ними ты выглядишь таким молодым.
— Ты тоже выглядишь молодой.
— О да, я помолодела больше, чем кто-либо. Я расцвела от войны. Так чудесно быть подальше от мистера Троя.
— Разве он не с тобой?
— О, дорогой, между нами, я думаю, что вообще больше не увижусь с мистером Троем. Последнее время он очень плохо вел себя.
Гай ничего не знал о Берте Трое — этом Гекторе из Трой, — за исключением его имени и фамилии. Он знал, что на протяжении восьми лет Вирджиния пользовалась ничем не омрачаемой популярностью. Гай не желал ей никакого зла, по это ее преуспевание еще более укрепляло существовавший между ними барьер. Окажись Вирджиния в нужде, он, несомненно, помог бы ей, но, поскольку она становилась все более счастливой и испытывала все большее блаженство, Гай чувствовал себя все более опустошенным и все глубже замыкался в самом себе. Теперь, в обстановке войны, она была по-прежнему красивой и элегантной и казалась довольной встречей с ним.
— Ты завтракаешь где-нибудь? — спросил Гай.
— Да… Нет. Пошли. Послушай, ты же хромаешь. Надеюсь, это не ранение?
— Нет. Хочешь верь, хочешь не верь, я играл в футбол корзиной для бумаг вместо мяча.
— В самом деле?
— Абсолютная правда.
— О, дорогой, как это не похоже на тебя!
— А знаешь, ты первая, в отличие от всех других, не удивляешься тому, что я в армии.
— Да? А где же тебе еще быть? Я всегда считала тебя храбрым как лев.
Они позавтракали вдвоем, после чего поднялись в ее номер и непрерывно болтали, пока Гаю не пришло время отправляться на поезд.
— А ферма в Элдорете все еще твоя?
— Нет, я сразу же продал ее. Разве ты не знала?
— Может быть, я и слышала об этом в то время, но, знаешь, у меня тогда было столько всего в голове! Сначала развод, потом свадьба, потом, не успела я еще и оглянуться, опять развод. С Томми я прожила очень короткое время, чертенок он этакий. Лучше было бы вообще не связываться с ним. Надеюсь, ты получил за ферму приличную сумму?
— Практически пустяковую. Ведь это был год сплошных разорений и крахов.
— Конечно. Думаешь, я не помню?! Это была еще одна причина для разногласий с Томми. Главную роль сыграло то обстоятельство, что его полк стал невыносимо скучным и неинтересным. Нам пришлось выехать из Лондона и жить в отвратительном маленьком городке, населенном скучнейшими людьми. Томми даже начал поговаривать о поездке в Индию. Это был конец. Но его я тоже очень любила. А ты так больше и не женился?
— Как же я мог жениться?
— О, дорогой, не прикидывайся, будто твое сердце разбито на всю жизнь.