Офисные записки
Шрифт:
— Пап, Красная стрела.
— Да ну его, он медленный.
— Зато с легендой.
— Эстетка. Ну до встречи?!
— Ага.
Я положила трубку. Оказывается, пока я разговаривала, мне прислали кучу смс и столько же пропущенных звонков. Наугад набрала первый открывшийся.
— Добрый день, вы мне звонили.
— Ландыш, ты где? — это был Вишневский.
— Далеко, — ответила я.
— Сколько тебе надо времени, чтобы успокоится? Документы готовы, я хочу, чтобы ты их подписала.
— Витольд Лоллиевич, зачем вам несдержанный наглый сотрудник,
— Лоллийевич. Ясно, еще не остыла. Возвращаюсь к первому вопросу — ты где?
— Какая разница, отдайте мне трудовую и спокойно цивилизованно разойдемся.
— Ландыш, ты сейчас говоришь мне адрес, куда Богдан подвезет твой плащ и вещи…
Быстро же он согласился с моим предложением, даже стало обидно. А ведь так трогательно разыгрывал заботу и повышенный интерес…
— … и подождет, пока ты успокоишься. Хочешь — обедай, хочешь — шоппингуйся или иди в салон красоты, все что угодно, но через час я жду тебя в кабинете на подписание трудового договора. У Богдана гонорар за пять дней, которые ты работала без оформления.
— Не стоит, я сама сейчас вернусь за вещами. Я не буду работать с вами.
— Адрес, Ландыш. На улице ледяной ветер, ты раздетая. Я прошу тебя, не упрямься.
— Витольд Лоллиевич, вы вообще понимаете что своим ненормальным повышенным вниманием настраиваете против меня коллег? — я выскочила из чебуречной и у меня перехватило дыхание. Переменчивая осень, капризная и своенравная уже сменила мягкую теплую погоду на низкие тучи и ветер. Однако я упрямо шагала вниз, почти крича в трубку, — вы постоянно ставите меня в неловкое положение. Я понимаю, творческие личности имеют право на каприз, но простите, быть вашей прихотью не хочу.
В трубке молчали, затем послышался вздох:
— Адрес, Ландыш. Скажи, где ты сейчас.
— Я на Сретенке, — запал пропал.
— Спасибо, сейчас за тобой приедут.
Богдан появился через десять минут, что удивительно, поскольку все стояло в пробках. он молча протянул мне плащ, конверт и сумку.
— Я не вернусь в офис, — осторожно сказала в ответ, предусмотрительно сделав шаг назад.
— На такой случай у меня распоряжение отвезти вас домой. Но позвольте сказать мое мнение. Именно мое, а не шефа. Если вы уйдете, то наши офисные рептилии выиграли, добившись своего. Вне зависимости от поведения Витольда Лоллийевича, даже если бы он общался с вами только по телефону, вас все равно назвали бы любовницей. Через это проходили все новенькие, и это не смотря на то, что его подругу все видели. Вы же умная девушка.
— Думаете, надо вернуться?
— Нет, просто принять решение не на эмоциях. Тем более вам дали час на отдых. Да, забыл, меня просили передать, что Витольд Лоллийевич надеется на совместный обед, чтобы загладить свою вину.
— Не верю.
— Дайте ему шанс. Ну так куда сейчас?
Я бросила конверт в сумку и огляделась:
— Богдан, а здесь есть кондитерская?
Мы вернулись позже на четверть часа… Богдан тщательно прятал улыбку, внося за мной многочисленные пакеты. Вишневский стоял на ресепшн и понять его
— Ландыш, это что?
— Ваше задание.
— Которое из многих?
— Новогоднее. Софья, поставь чайник.
— А поподробнее можно?
— Можно.
Видя, что я не собираюсь помогать ему в выходе из щекотливой ситуации, он лишь кивнул:
— Тогда жду в своем кабинете.
Он быстро собрал все пакеты и направился в сторону мансарды, вынуждая идти за ним. Уже в кабинете Вишневский небрежно бросил пакеты на переговорный стол, кивая мне на свое место:
— Там лежит договор и приказ. Ознакомься, пожалуйста, и если все устраивает, распишись.
Я настороженно устроилась на его месте и просмотрела договор. В принципе стандартная форма, адекватная зарплата чуть выше рынка. Осталось только решить, нужно ли мне все это.
— Ландыш, что не так? Тебя что-то не устраивает?
— Да нет, все так.
— Пытаешься решить, сможем ли мы сработаться?
— Я понимаю, что у вас требования к помощнику выше, чем я могу предложить.
— За два дня ты выдала больше интересных предложений, чем остальные за годы работы. Я про документооборот. Так что проблема не в этом.
— Ваше отношение ко мне и к остальным. И ответная реакция офиса.
— Мое отношение к остальным тебя не должно волновать, и даже более, я не хочу, чтобы посторонние выдумки повлияли на твое мнение обо мне.
— Да мне постоянно тыкают в лицо, что я не оценила своего счастья, работая на великого Вишневского!
— Хорошая практика для получения опыта в подковерных играх.
— Ага, и все остальное тоже хорошая практика, — буркнула я.
— Смотря, что ты подразумеваешь под всем остальным.
— То что остальным заметно и понятно, — объяснила ему.
Он расхохотался:
— Ландыш, ты чудо. Я не помню, чтобы кого-нибудь так долго уговаривал работать. Чувствую себя змеем искусителем невинной девы.
— Вот и я не пойму, зачем вы со мной возитесь. Только я бы сравнила с игрой в кошки-мышки, — скрыть смущение не удавалось.
— Как скажешь, дорогая, все для тебя.
Я уже потянулась к ручке, но последние слова заставили вновь отложить ее в сторону.
— Черт, поспешил, — он совершенно не раскаивался в словах, — Ландыш, это всего лишь трудовой договор, и ты всегда сможешь написать заявление на увольнение.
— Вы просто переходите границы!
— Где? Разве я тебя прилюдно оскорбил? Позволил вольности? Неподобающе вел? Меня как то приучили ухаживать за женщинами, и я получаю от этого удовольствие. Современные веяния меня не интересуют.
— То есть для вас это норма??!
— Почти. Так я веду не со всеми. А только с теми, кто небезразличен и за кого взял ответственность. С остальными посдержанней.
— А я в каком лагере?
— Я пока не решил, а значит в обоих.
— И снизошла на меня благодать. А если я не подпишу и уйду?