Огибая свет
Шрифт:
Однако-таки едва ли в кровь попало что-то серьёзное. Используй Сакага нейротоксин или яд, я бы уже давно умолял Когане Но переродиться во что-то столь же прекрасное, чем был последние годы. Значит, противовоспалительных и регенерирующих препаратов должно хватить…
Подумав, я сделал ещё один укол хиапиоксина, на этот раз с верхнего края. Что ж… настоящим врачевателем Ланса фер Скичиру назвать было сложно, но чинить себя приходилось не раз.
Размотав матерчатый бинт, я закрепил конец в дверце шкафа, второй приложил к боку и, веретеном крутанувшись вокруг собственной оси, перебинтовал
Затем забрал из комбайна дымящуюся чашку, уселся на диван и задумчиво уставился на собственное отражение.
Сколько раз я сидел вот так, голый или полуголый, измазанный в своей или чужой крови, ковыряясь в аптечке и торопливо латая дыры на бледной безволосой шкуре? Сколько раз Юдайна-Сити убедительно доказывал мне, что жизнь в нём не только удивительна, но и категорически безопасна?
Попивая чингу, я дождался полного высыхания заплатки. Проверил, надёжно ли держится, и даже (болезненно поморщившись) пару раз покрутил корпусом. Только после этого позволил себе накинуть халат. Из стен за мной хмуро наблюдал осунувшийся, безобразно обросший щетиной тип, которому старушки определённо не доверили бы донести покупки из продуктовой лавки.
Куранпу спала, всё ещё спокойно и не ворочаясь.
Вернувшись на диван, я сделал ещё один глоток густого варева и попытался неторопливо, насколько это вообще представлялось возможным, разложить по полочкам события минувшей ночи.
Что ж, многоуважаемый и столь везучий Ланс фер Скичира, мог ли ты прошлым вечером даже в самых отважных фантазиях представить, что через считанные десять часов окажешься одной из самых охраняемых криитами фигур?
Ответ, надо полагать, очевиден.
Тем временем трое чу-ха (хоть без белых балахонов, и на том поклон в пояс) сейчас прятались в тенях подъезда, ещё пятеро — на подвальной парковке. Неизвестное число заняло крышу «Куска угля», а уж сколько наблюдало за подступами к комплеблоку на улицах, мне было даже не угадать…
Я машинально встряхнулся всем телом, вздохнул и потёр лицо.
С одной стороны, наличие такого количества казоку-йодда «Диктата Колберга» на официальной территории «Детей заполночи» могло стать причиной… скажем так, недопонимания и напряжённых переговоров. С другой стороны, уже ранним утром по всему гнезду начинались «Состязания единения боли и радости» — ежегодный «народный» чемпионат по штормболу.
Признаюсь честно, никогда не пытался разобраться в сложнейших правилах странной кровавой игры, причём ни на профессиональном, ни на любительском уровне.
Знал лишь, что первые не самые упорядоченные схватки без судей пройдут на специальных дворовых площадках. Пройдут почти без правил, дико, но с обязательным внесением результатов в общий реестр. К обеду победители нижнего эшелона сразятся на уровне районов гнезда, а три уцелевшие команды со всего Юдайна-Сити сойдутся в ночном финале.
А это, в свою очередь, означало, что буквально через пару часов улицы Бонжура захлестнёт толпами гуляющих фанатов, обожающих уже с рассвета накидаться элем, чтобы затем отважно сцепиться
Допив остывшую чингу, я бесшумно вернулся в пищеблок за добавкой.
После того, как яростный прилив желания снова овладеть Куранпу схлынул, на меня снова накатили волны воспоминаний о прошедшей ночи. Образы, эмоции, даже запахи.
Как воочию я вновь видел погружённый в полумрак парк «Хари’н’ханси», заново переживал атаку Добродетельных Садовников, раз за разом обходил по кругу дешифратор в неприметном одноэтажном домишке, ставил на кон жизнь в короткой схватке с Сакагой, и бесконечно кольцевал в памяти сложнейший разговор с Диктатионом…
Чуть ослабив тонировку окна в пищевом отсеке, я задумчиво уставился на светлеющие улицы. Глотая чингу, позволил воспоминаниям унести в недавние события и старательно проанализировал каждое слово, услышанное от Хадекина фер вис Кри. Считать иначе казалось глупым: пожалуй, это и вправду оказалась самая длинная ночь в моей жизни. И едва ли не самая жуткая…
Бледное отражение терюнаши в оконном стекле медленно уступало место мерцающим символам кода Данава фер Шири-Кегареты, так и не введённым до конца.
Через минуту улица Бонжура растворилась, оставив перед взглядом только пиктограммы — моргающие, ждущие, будто упрекающие в неуверенности.
Фляга с паймой в кармане была почти пуста.
Моё предплечье уже не покоилось в нише со сверкающими зажимами, но «Росток» по-прежнему оставался внутри, как и дистанционный детонатор меж вспотевшими пальцами.
А в голове снова и снова нашёптывал перепуганный Зикро, предупреждавший не иметь дел с демоном подземного мира…
п.4.; г.1; ч.2
Я сглотнул склизкий ком и прочистил горло лёгким кашлем:
— Как ты вообще узнал, что мне известно про юнму внутри кулона?
Снаружи в парке царила тишина, уже не нарушаемая ни пальбой, ни взрывами. Тысячу рупий на кон, что победившие крииты сейчас окружили кирпичное здание, и терпеливо ждут приказа джинкина-там, невесть сколько лет притворяющегося их казоку-хетто.
Можно было ожидать, что Хадекин начнёт поторапливать. Будет настаивать на немедленной эвакуации из небезопасного парка. Может, даже вернётся к угрозам.
Но тот всё же ответил, причём с неожиданной охотой. Теперь, когда бесплотный Диктатион избавился от нужды притворяться полноценным чу-ха и использовать особенности речевых оборотов настоящего фер вис Кри, я воспринимал его совсем иначе.
— Галло Ш’Икитари проболтался, — ровным голосом крепкого половозрелого самца ответил джи-там из динамиков в панели дешифратора. — Помнишь такого, верно? Ты ещё зовёшь этого парня Перстни… Я отловил его трёп в общем потоке прослушки подконтрольных кланов. Разумеется, стал копать. А затем через третьи лапы узнал, что информация просочилась от терюнаши. Нехитрый анализ записей из кафе «Стебель» подтвердил, что вы недавно встречались, хоть данные и не позволили полноценно восстановить беседу. Тогда я и решил узнать, Ланс, как много тебе вообще известно.