Оглянись на бегу

Форстер Ребекка

Дейни прикусила язык. Эйфелеву башню Зелости уже видели – в исполнении Блейка Синклера, одного из лучших фотографов страны… Ну почему она не может выкинуть из головы мысли о нем – хотя бы до конца работы?

– Нет, пирамиды, – быстро нашла выход Дейни. – Тут замолкает музыка, и голос говорит: «Обувь «Апач». Сделано в Америке для женщин всего мира». Боже мой, это же гениально!

Дейни откинулась назад и звонко, счастливо засмеялась. Она видела этот ролик и свой триумф так же ясно, как стену напротив.

Руди хмуро наблюдал за ней. Она просто помешана

на своей работе, думал он, и прикончит, глазом не моргнув, любого, кто окажется у нее на пути. Положим, сам Руди – далеко не ангел, но на такие штучки он не способен. Чтобы убедить Руди в достоверности информации, Дейни рассказала ему, ничего не утаив, о происшедшем в День Благодарения. «Я использовала свое преимущество», – сказала она; а Руди подумал, что она попросту продала своего бывшего мужа. Разумеется, вслух он этого не сказал. Выслушал, кивнул и поблагодарил Бога, что Дейни не в его вкусе. Крутить любовь с такой женщиной – все равно что играть с динамитной шашкой. Бизнес – другое дело: здесь она полезна как никто.

– Мне казалось, ты собиралась сделать не хуже, чем «Дейли», и вдвое дешевле. Где же дешевле? Командировка в Египет стоит не меньше, чем во Францию.

– Не смеши людей, – проворчала Дейни, раздраженная тем, что приходится объяснять очевидное. – Никто никуда не едет. Это студийная съемка. Все, что нам нужно, – приличный фотограф и хороший дизайнер. Уложимся тысяч в двадцать, а выглядеть будет не хуже, чем у «Дейли»… Блейку-то экономить не приходится, – вдруг добавила она.

– Слушай, будь я на твоем месте, зубами держался бы за этого парня.

– Руди! – Дейни вскочила на ноги. Только не хватало сейчас обсуждать эту тему! – Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме денег?

– Разумеется. Обо всем, что можно купить за деньги. И еще о сексе. А ты, похоже, ни о том, ни о другом и не вспоминаешь.

Дейни резко повернулась к нему. Шелковый халат распахнулся, обнажив длинную стройную ногу, но Дейни запахнула халат прежде, чем Руди успел насладиться открывшимся видом.

– Всему свое время. Я вспомню и о сексе, и о развлечениях, как только закончу работу. А пока советую и тебе забыть обо всем, кроме дела. Иначе через пару недель нам станет жарче, чем шашлыку в день Четвертого Июля.

– Да уж, – протянул Руди, и в голосе его явственно послышался страх. Но Дейни не позволяла себе бояться. Стоит на миг потерять рабочий настрой – и они пропали.

– В конце концов, для нас «Апач» – глазурь на пироге. Нам нужно всего лишь закончить до презентации работу с сенатором Грантом и «Рэдисон», тогда у нас появится имя, и поражение будет не так страшно.

– Сенатор Грант не хочет пускать рекламу в ход до начала избирательной кампании, – проворчал Руди, уткнувшись в чашку.

– Руди, не смеши меня, – отрезала Дейни. Она твердо знала: что хорошо для агентства – хорошо и для клиентов. – Он нанял нас для того, чтобы весь штат узнал его имя. Что же еще, по-твоему, называется рекламой? И я буду считать работу законченной лишь тогда, когда увижу наши плакаты на улицах и ролики по телевизору.

– Нет, Дейни. – Кажется,

лишь теперь Руди проснулся окончательно: он вскочил так резко, что несколько капель кофе выплеснулись из чашки на стол. – Я в такие игры не играю. Он знает, чего хочет. Он же не какой-нибудь пустоголовый идиот, торгующий кремом для бритья. Я, как и ты, новичок в политике. Если сенатор говорит, что надо подождать, – значит, так и есть. Он в этом лучше разбирается. Пусть ждет.

– Но у меня свое мнение, – настаивала Дейни. – Или ты забыл, что я – партнер?

– Бог свидетель, об этом трудно забыть! Ты перевернула вверх дном все в моем агентстве – о доме я уж и не говорю! Но и ты не забывай, что у тебя сорок пять процентов акций, а значит, мой голос – решающий. Или ты подписала договор, не читая?

– Я читала договор, – ответила Дейни. Тут бы и замолчать, но она была слишком взбудоражена и не могла остановиться. – Я просто подумала, что тебе было бы полезно воспользоваться опытом моей многолетней работы у Приджерсона.

Дейни гордо подняла голову, не сомневаясь в своей правоте. Но Руди ее удивил. Он подошел ближе – Дейни ощутила запах его тела, – приблизил лицо к ее лицу и уничтожил ее несколькими словами.

– Если я не ошибаюсь, мисс Кортленд, вы больше не работаете у Приджерсона. Вы стали моим партнером только потому, что ни одно другое агентство не захотело иметь с вами дела. Так чем же ты лучше меня? Здесь мой пруд, и я умею плавать. Хочешь утонуть? Прекрасно. Отправляйся к сенатору Гранту и выкладывай ему свои идеи. Посмотрим, что он тебе ответит. А я иду в душ.

Руди удалился в ванную, громко хлопнув дверью. Дейни осталась посреди комнаты, обессиленная, почти в отчаянии. Радостное возбуждение погибло быстрой и бесславной смертью. Руди просто сказал вслух то, что Дейни и так знала, но лучше бы он вонзил нож ей в горло! Собрав в охапку плакаты, Дейни бросилась к себе в спальню.

Она вышла оттуда через час, одетая, бодрая и готовая идти. Ссора с Руди ее больше не волновала. Такое случается между новыми коллегами, когда они только притираются друг к другу. Сейчас она извинится, и оба они забудут об этой глупой стычке.

Дейни постучала к нему в дверь – ответа не было. Руди ушел. Она осталась одна в чужом доме, в незнакомом городе, вдали от любящих друзей. Дейни вздрогнула. Свой дом она покинула, человека, который ее любил, предала…

Но Дейни не умела долго предаваться меланхолии. Вспомнив, что скоро Новый год, она пообещала себе не повторять старых ошибок. Она извинится перед Руди и будет держать рот на замке при встрече с сенатором Грантом. Она подготовит кампанию «Апач» до Рождества, в сочельник улетит в Сан-Франциско и проведет праздник дома, с Блейком. А как только кончится вся эта кутерьма с презентацией, обещала себе Дейни, она станет совсем другим человеком! Она будет думать, что говорит и что делает! Она ни за что больше никого не обидит! В конце концов, она же не жестокая и не бесчувственная. Она просто не может поступить иначе. Почему же Блейк – а теперь и Руди – никак не хотят этого понять?