Оглянись на пороге
Шрифт:
— Ира!
Она остановилась и повернулась с неудовольствием и гневом, и Дима едва не тюкнулся в нее носом, остановившись буквально в последний момент.
— Ну, что? — сурово спросила Ирина.
— Ты чего побежала?
— Ничего и не побежала.
— Нет, побежала. Из-за этой дуры, что ли?
Его испанские или андалузские — черт их знает какие — глаза смотрели с непониманием и даже легкой обидой, словно не было пять минут назад этой унизительной встречи с феерично одетой бабой в узких очочках, утверждавшей, что этот мачо
— Дим, уже поздно, мне домой пора, — холодно ответила Ирина.
— Только что тебе домой не надо было, — сказал парень с обидой.
Наступило молчание. Действительно, не было причин спешить домой. Более того, пять минут назад она об этом и не помышляла, с интересом слушая рассказ Димы об их группе, планах на выступления, понемногу загораясь от его энтузиазма. А еще было приятно сознавать, что сегодня она выглядит особенно хорошо и он это заметил.
Ирина так и не нашлась что ответить, повернулась и пошла к дому, но спутник схватил ее за руку. Она вырвалась и строго посмотрела ему в глаза.
— Это еще что такое?
Дима отпустил руку. Лицо у него было несчастное.
— Ир, ну чего ты, в самом деле, а? Эта дура тебе наплела семь верст до небес, а ты, как маленькая, повелась. Ничего такого между нами не было.
— Правда? — прищурилась она. — Ты же мне сам рассказал о статье. Я так полагаю, она ее и писала.
— Ну, писала… И что?
— Ничего. Она написала, ты ее отблагодарил как мог. А сейчас вот со мной гуляешь. А зачем? Я для тебя — кто? Как там она изящно выразилась: очередная обоже бальзаковского возраста?
— Да, блин! — возмутился Дима, начал нервно рыться в карманах в поисках сигарет, а найдя их, торопливо закурил, заслоняя зажигалку от промозглого ветра. — Ну, чего ты начинаешь-то?
— Ничего я не начинаю, — устало сказала она и потерла виски пальцами. — Вообще, это глупая затея — выяснять отношения на улице, у всех на виду. Особенно если этих отношений как бы и нет.
— Откуда им взяться, если ты все время убегаешь?
— Что?
— Ничего, — с горечью сказал парень. — Ты все время бежишь, и все время назад, с опережением на два шага. Ты мне нравишься, правда. Только как к тебе подступиться, если все время приходится догонять?
Он раздраженно бросил недокуренную сигарету на землю и вдавил носком модного ботинка в тонкий слой снега. Ирина внимательно за этим наблюдала. Дима сунул озябшие руки в карманы и уткнулся носом в подбородок.
— Меня муж бросил, — тусклым, неинтересным голосом проинформировала Ирина. — Спутался с бабой из соседнего подъезда. Мне потом доносили, что она даже на работу к нему приходила трахаться. Но это ерунда по сравнению с тем, что они занимались этим в моей постели. Это… омерзительно.
— Я понимаю.
— Нет, не понимаешь. Он сказал: ты сама виновата. Она страстная, а ты — вобла мороженая.
— Прямо так и сказал?
— Ну, не совсем, но смысл был именно такой.
— Дурак
— Нет, не дурак. Я вот подумала: что, если он прав и я действительно сама виновата? И я честно попробовала быть другой. Но как только мне показалось, что все начинает налаживаться, вышла эта… и мне сапогами по морде. И знаешь что? Это отрезвляет.
Они помолчали, а потом Дима сказал:
— Холодно как.
— Да, — согласилась она. — Холодно.
Почему-то вместо того, чтобы пойти домой, они продолжали стоять на месте, притопывая ногами на месте, словно отплясывая вялый, бессмысленный танец.
— В общем, я подумала, что все это — большая ошибка, — грустно подытожила она.
— Что — все?
— Все это, — Ирина сделала рукой неопределенное движение, словно обвела Диму в неровный круг. — Встреча эта и… все такое. Спасибо большое тебе, конечно, только больше нам видеться не нужно.
— Не нужно?
— Нет.
— Хрень ты какую-то придумала, — решительно сказал Дима и потянул ее к себе. Она не успела опомниться, как он стал ее целовать, придерживая ладонью за затылок, не давая вырваться. Ирина возмущенно пискнула и уперлась ладонями ему в грудь, но тот не отпускал, отчего она довольно быстро прекратила брыкаться.
Они оторвались друг от друга, задыхаясь. Ирина была так ошеломлена, что не сразу нашлась, что сказать, только смотрела и хлопала ресницами, а Дима улыбался весело и в глазах плясали черти. Ирина ждала, что он отпустит ее, но парень удерживал ее так же крепко, не давая отступить.
— Что это было? — глупо спросила она.
Дима пожал плечами.
— Мы целовались.
— Разве? По-моему, это ты меня целовал.
— А ты что, отталкивала меня с отвращением?
Поскольку она не отталкивала, возразить было нечего. А он, не отпуская, все улыбался, но по-доброму, без извечного мужского самодовольства.
— И знаешь что? — спросил он. — Мне понравилось с тобой целоваться.
Вести Диму к себе в квартиру было стыдно и страшно, но мысль идти с ним куда-то еще, например к нему, или — о ужас! — на съемную квартиру, с казенным светом дешевых плафонов, бельем, принимавшим столько людских тел, ванных, где смывались пот и похоть… Нет, нет, только не это!
Подумав, Ирина все-таки позволила ему не только проводить ее до дома, но и подняться на целомудренную чашечку кофе, лихорадочно соображая, последует ли за этим продолжение или же они и в самом деле выпьют кофе, побеседуют о новых течениях в готическом роке, а потом мило распрощаются.
Впрочем, ее устраивали оба варианта. В конце концов, «единственное богатство бедной девушки» явно не стоило того, чтобы его хранить. Только от мыслей о возможном сексе ладони потели, как перед выходом на сцену, первым взмахом рук и подбородка, выставленного на невидимую зрителю линию. Спину прямо, плечи расправить, улыбку держать и ни в коем случае не смотреть на прожекторы.