Оглянись! Сборник повестей
Шрифт:
«Это ведь он не только про костёр сказал», — думал Лёшка, глядя вслед ушедшему в темноту леса егерю. Странно чувствовал себя Кусков после таких слов, какие-то неясные мысли рождались в его голове, казалось, если подумать над словами стариков хорошенько, откроется что-то важное.
Лёшка заметил, что и Вадим теперь совсем другой. Он и в городе много молчал, но молчал по-другому. Молчал, потому что ни с кем не хотел разговаривать, а здесь было видно, как он всё время мучительно думает. У него на лице иногда появлялось отчаянное
— Нашёл! — приговаривал он, рассматривая рисунки. — Нашёл приём!
Из одеял, которые прислал дед Клавдий, выпала записка.
«Робяты! — было написано в ней. — Посылаю одеялы. Ночью студёно и туман, а я вам в суматохе дать забыл. Замёрзнете — приходите в посёлок. Квартира наша хоть и однокомнатная, а спать всегда уложим. Из города пишут: через неделю приедут учёные. Експедиция. Будет вам веселее, не то что со стариками…»
Вадим сгрёб со стола рисунки. Небрежно сунул их в папку.
«Что это он?» — удивился Лёшка.
— Не так живи, как хочется! — потянулся со стоном Вадим. — Давай укладываться, завтра с утра нам предстоит прогулка. — И он устало смял руками лицо.
Глава шестнадцатая
Болотная тропа
Они вырубили большие две жердины и двинулись вдоль опушки. Вадим шёл уверенно, Лёшка решил, что он тут уже побывал.
— Ну вот! — сказал художник, когда они дошли до невесть откуда взявшегося валуна. — Теперь начинается самое интересное.
Он достал компас и странный блокнот. Когда Кусков заглянул в него, то увидел сброшюрованные листы фотобумаги и отпечатанную на них карту с разметкой. Ему очень хотелось спросить о том, куда же они идут, но не такие у них с Вадимом были отношения, чтобы спрашивать. Да и потом… «Я же взрослый человек! Взрослый и суровый!» — решил Кусков, воскрешая в памяти забытый здесь, в деревне, образ мужественного гангстера, которому всегда старался подражать.
— Иди след в след! — сказал Вадим. — Если я провалюсь, сам не подходи — протягивай жердь. Итак, пятьсот шагов прямо… — Он взял жердь наперевес, как канатоходец, и сошёл на мох болота. Кусков тронулся за ним.
Сначала шли довольно быстро, хотя болотистая почва ходила под ногами как матрац и чавкала.
— Значит, его шаги шире моих сантиметров на десять, на десять шагов накидываем один лишний, тогда будет приблизительно верно, — бормотал себе под нос Вадим.
«Чьи шаги шире?» — хотел спросить Лёшка, послушно делая повороты вслед за художником.
— Стали, подышали! — командовал Вадим. — Теперь двести прямо, триста влево и два сложных участка, прямо лабиринт, а не тропа. Тут придётся не только шаги отсчитывать, но даже назад идти.
Первым провалился Кусков. У него завяз сапог, и когда
— Держись! — крикнул Вадим. — Это тебе не дзюдо: раз, два — и готово. — Они постояли на кочке, обсуждая, что же было сделано не так…
— Дёргаться не нужно! — сказал Вадим. — Тут нужно двигаться совсем не так, как на суше. Нужно плавно…
— …как в фигурном катании! — догадавшись, подсказал Кусков.
Вадим смерил взглядом с ног до головы заляпанную болотной жижей Лёшкину фигуру:
— Во-во!
Но как они ни двигались, ничего не помогало. Скоро Лёшка совсем потерял счёт времени. Они падали, вставали, вытаскивали друг друга, ползли на коленях по грязи… Болоту не было конца. И только иногда встречавшиеся в промоинах брёвна подтверждали, что это тропа и с дороги они не сбились… Потому что откуда здесь взяться длинным брёвнам? Кругом было много деревьев, но это всё были толщиной в руку сосёночки да дохлые берёзки… Они только закрывали всё вокруг, и поэтому что там впереди — было совсем не видно.
Солнце жарило как в Каракумах! Кусков ошалел от однообразного изнурительного движения. У него кружилась голова, болели руки, ноги, поясница оттого, что не было твёрдой опоры. Они шагали теперь уже не по матрацу, а по жидкому тесту… И стоило остановиться, как жидкая грязь сразу начинала затягивать в гиблую глубину.
— Ясно! — сказал, утирая пот, Вадим. — Ясно, почему сюда столько лет никто не совался. Тут без карты вообще нечего делать, а весной и осенью и с картой не пройдёшь… На наше счастье, стоит такая жара…
«Ничего себе счастье!» — подумал Кусков. Он хотел спросить, зачем они лезут по грязи, какая у Вадима карта, но теперь у него уже не было сил на вопросы…
Они шли уже часов пять, и Кусков не просился обратно только потому, что теперь, наверное, до цели, к которой вёл художник, было ближе, чем назад… Рыжее болото, всё в чахлых деревцах, тянулось вокруг, Лёшка шагал и шагал, глядя на сапоги идущего впереди Вадима, на то, как быстро выступает в его следах вода…
— Смотри! — сказал, останавливаясь, художник. Впереди на горизонте чётко вырисовывались верхушки высоких деревьев. — Либо мы перешли болото, либо это скит!
— А что такое скит? — прошептал Кусков, облизывая потрескавшиеся губы.
Но Вадим не услышал или не захотел услышать.
Они шли ещё больше часа. Тропа петляла и кружила и не хотела их отпускать.
Высокие деревья оказывались то спереди, то сбоку, а то и вообще сзади. Кусков было рванулся напрямик, но ухнул в такую жижу, что еле вылез.
Как ни устали Вадим и Лёшка, но последние метры бежали, падая и хватаясь за кочки. Перед ними выросла высокая, кое-где подгнившая стена с покосившимися воротами. Перед полуоткрытыми створками была огромная яма, пришлось обходить её справа, вдоль стены.