Огнем и мечом (пер. Владимир Высоцкий)
Шрифт:
Пан Заглоба моментально бросил свой наблюдательный пост у крыши и притаился у входа на сеновал. Одновременно с этим он услышал скрип деревянного затвора и шелест соломы под ногами казаков. Сердце бешено застучало в груди, а рука сжимала рукоять сабли; в душе он повторил обет, что скорее позволит сжечь себя вместе с хлевом или изрубить на куски, чем взять живым. Он думал, что вот-вот казаки поднимут страшный крик, но ошибся. Одно время было слышно, как они все торопливее ходили по всему хлеву; наконец один
— Что за черт! Не могу нащупать его! Мы ведь бросили его сюда.
— Оборотень, что ли? Высеки огня, Василий, темно тут, как в лесу.
Наступило минутное молчание. Василий, очевидно, искал трут и огниво, а другой казак начал потихоньку звать:
— Пане шляхтич, отзовись!
— Поцелуй пса в ухо! — пробормотал Заглоба.
Вот огниво лязгнуло о кремень; затем посыпался сноп искр и осветил на минуту внутренность хлева и головы казаков в шапках; потом опять воцарилась темнота.
— Нету, нету! — послышались лихорадочные голоса.
Один из казаков бросился к дверям.
— Батько Голода, батько Голода!
— Что такое? — спросил сотник, показываясь в дверях.
— Нет ляха!
— Как нет?
— Сквозь землю провалился! Нет его нигде! О, господи помилуй! Мы и огонь зажигали, — нет!
— Не может быть! Ой, и влетит вам от атамана. Убежал он, что ли? Заспались?
— Нет, батько, мы не спали. Из хлева он не мог выйти в нашу сторону.
— Тише, не будить атамана! Если не ушел, то должен быть здесь. А вы везде искали его?
— Везде.
— А на сеновале?
— Как же он мог на сеновал влезть, если он был связан?
— Дурень! Если б он не развязался, то был бы здесь. Поискать на сеновале! Высечь огня!..
Снова посыпались искры. Известие это сейчас же облетело всю стражу. В хлеву началась давка, которая бывает всегда, когда случится что-нибудь неожиданное: слышались торопливые шаги, торопливые вопросы и ответы, Советы сыпались со всех сторон.
— На сеновал! На сеновал!
— Осмотри снаружи!
— Не будить атамана, не то быть беде!
— Лестницы нет!
— Принести другую.
— Нигде нет!
— Сбегай в избу, нет ли там.
— О, лях проклятый!
— Полезай на крышу по срубам — через крышу пройдешь.
— Нельзя. Крыша выступает и обшита досками.
— Принести пики — по ним и взойдем! А, собака! Втащил и лестницу!
— Принести пики! — загремел голос Голоды.
Казаки бросились за пиками, а другие, задрав головы, смотрели на крышу. Сквозь открытые двери в хлев проникал утренний свет, а в его неверном освещении виднелось квадратное отверстие сеновала, темное и безмолвное.
Снизу раздались отдельные голоса:
— Ну, пане шляхтич! Спусти лестницу и слезай! Все равно не уйдешь! Зачем людей утруждать! Слезай, слезай!
Тишина.
—
Тишина.
— Слезай! А не то мы сдерем тебе шкуру со лба и бросим головой на навоз. Но Заглоба оставался глух как к угрозам, так и к лести и сидел в темноте,
как барсук в своей норе, приготовляясь к отчаянной борьбе. Он только сильнее сжимал свою саблю, сопел и шептал про себя молитву.
Между тем принесли пики, связали их по три вместе и поставили острием вверх. Пану Заглобе пришло в голову схватить их и втянуть наверх, но он сообразил, что крыша может оказаться слишком низкой и ему не удастся втянуть их совсем.
Хлев между тем наполнился казаками: одни светили лучинами, другие принесли кольев, решеток от возов, но так как они были коротки, то наскоро связывали их ремнями. По пикам трудно было взобраться, но охотники нашлись.
— Я пойду! — отозвалось несколько голосов.
— Подождите, пока свяжут лестницу! — сказал Голода.
— А что, батько, если попробовать по пикам?
— Василий влезет! Он лазит, как кот!
— Попробуй!
— Эй, осторожнее! — шутили другие. — У него сабля, он тебе голову снесет, вот увидишь!..
— Схватит тебя за волосы и отделает, как медведь!
Но Василий не испугался.
— Он знает, что коли тронет меня хоть пальцем, то задаст ему перцу атаман, да и вы, братцы, — сказал он.
Слова эти были предостережением для пана Заглобы, который сидел не шевелясь.
Казаки, как это часто бывает между солдатами, пришли в веселое настроение духа; все это происшествие начинало забавлять их, и они продолжали подшучивать над Василием:
— Одним дурнем меньше будет на белом свете!
— Он не будет раздумывать, как мы ему отплатим за твою голову! Он — смелый молодец!
— О-го-го! Да ведь это оборотень! Черт его знает, во что он там обернулся! Это колдун! Кто знает, кого ты найдешь там, Василий!
Василий, который плюнул уже себе на ладони и взялся за пики, вдруг остановился.
— На ляха пойду, — сказал он, — а на черта не пойду!
Между тем лестницу связали и приставили ее к отверстию, но и по ней взбираться было трудно, так как она гнулась и тонкие перекладины трещали под ногами. Первым начал влезать вверх Голода, говоря:
— Ты видишь, пане шляхтич, что это не шутки? Ты уперся и хочешь сидеть наверху — сиди, да только не защищайся, потому что мы тебя достанем, хотя бы пришлось разобрать весь хлев. Не будь же глуп!
Наконец голова Голоды достигла отверстия и стала уходить в него. Вдруг раздался свист сабли, дикий крик, казак зашатался и упал к своим с разрубленной надвое головой.