Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)

Сенкевич Генрик

— С вами жить, с вами и умереть! — говорил князь.

— Победим! — восклицали офицеры. — На Кривоноса! Под Полонное! Кто хочет оставить нас, пусть уходит. Обойдемся и без его помощи. Мы не хотим делиться ни славой, ни смертью.

— Господа! — сказал князь. — Прежде чем идти на Кривоноса, нам нужно отдохнуть и подкрепить наши силы. Вот уже третий месяц, как мы не слезаем с лошадей. От постоянных трудов и перемен погоды на нас остались только кожа да кости, лошадей у нас нет. Пойдем теперь в Збараж, там мы оправимся и отдохнем, быть может, соберем еще немного войска и с новыми силами пойдем в огонь.

— Когда, князь,

прикажете выступить? — спросил старый Зацвилиховский.

— Безотлагательно, мой храбрый воин. А вы куда пойдете? — спросил князь, обращаясь к воеводе.

— Под Глиняны; я слыхал, там собираются войска.

— Тогда мы вас проводим в спокойные места.

Воевода ничего не ответил, но это пришлось ему не по вкусу. Он оставлял князя, а тот еще заботился о нем и хотел его. провожать. Была ли это насмешка со стороны князя? Он не знал, но все-таки не хотел отказаться от своего намерения; княжеские офицеры смотрели на него недружелюбно, и если бы это было не в войске Вишневецкого, то против него, наверное, поднялось бы возмущение.

Воевода поклонился и ушел, офицеры тоже разошлись к своим отрядам, чтобы приготовиться к походу. С князем остался только Скшетуский.

— Ну а какие солдаты в этих полках?

— Отличные! Драгуны обучены по-немецки, а в гвардейской пехоте — все ветераны Тридцатилетней войны, так что, когда я их увидал, то подумал, что это римские гладиаторы.

— Много их там?

— Два полка с драгунами; всего три тысячи человек

— Жаль, жаль, многое можно было бы сделать с такой помощью, — и на лице князя снова появилось выражение страдания. — Да, это большое несчастье, что выбрали таких вождей во время бедствий! Острог был бы хорош, если бы мог прекратить войну своим красноречием и латынью. Конецпольский хотя и храбр, но молод и неопытен, а хуже всех — Заславский. Я давно знаю его как человека малодушного и недальновидного. Он любит сидеть за чаркой вина, а не предводительствовать войском… Я не высказываю этого громко, так как не хочу, чтобы подумали, что во мне говорит зависть, но я предвижу страшные бедствия. И в руках таких людей вся власть. Что станется с отчизной? Я не могу без страха и подумать об этом и прошу у Бога смерти; я сильно измучен и недолго уже проживу. Душа рвется к войне, но физических сил больше нет.

— Милостивый князь, вы должны беречь здоровье для блага отчизны; а труды, видно, очень надорвали его.

— Нет, отчизна думает не так; иначе не оставили бы меня в стороне и не вырывали бы сабли из рук.

— Если Бог даст, что корону получит королевич Карл, то он будет знать, кого отличить и кого покарать; а пока вы достаточно сильны, чтобы не обращать внимания на них

— Я и пойду своей дорогой.

Может быть, князь не замечал, что и он сам, подобно другим, руководствовался собственной волей и политикой; но он сознавал, что спасает честь Польши, и ни за что не отказался бы от своей деятельности.

Опять наступило молчание, прерываемое на этот раз ржанием лошадей и звуками военных труб. Отряды готовились к походу. Князь, очнувшись от задумчивости, тряхнул головой, как будто желая сбросить мрачные мысли, и сказал:

— А дорогой было все спокойно?

— В мшинецких лесах я встретил ватагу мужиков, человек двести, и уничтожил ее.

— Хорошо. А пленных взял? Теперь это очень важно.

— Взял, но…

— Но велел их повесить, так?

— Нет,

ваша светлость, я отпустил их на волю.

Иеремия с удивлением взглянул на Скшетуского.

— Что? И вы уже принадлежите к партии мира? Что это значит?

— Ваша светлость, я привез известия. Между мужиками был переодетый шляхтич, он остался жив, и я привез его сюда, а остальных отпустил, так как Бог послал мне радость; я охотно подчинюсь наказанию. Этот шляхтич — Заглоба, который привез мне весть о княжне Елене.

Князь подошел к Скшетускому и быстро спросил:

— Жива она, здорова?

— Да, слава Богу!

— Где же она?

— В Баре.

— Это хорошая крепость! Ах ты, мой милый! — и князь, взяв Скшетуского за голову, поцеловал его. — И я радуюсь твоему счастью, потому что люблю тебя, как сына.

Поручик поцеловал руку князя, и хотя давно уже готов был отдать за него жизнь, но теперь еще сильнее почувствовал, что пойдет за него хоть в огонь.

— Ну теперь я не удивляюсь, что ты отпустил мужиков; за это ты не будешь наказан. Однако молодец этот шляхтич, если он сумел провести ее из Заднепровья в Бар! И слава Богу! Это для меня большое утешение в эти тяжелые времена. Позови сюда этого Заглобу.

Поручик поспешно пошел к дверям, которые вдруг раскрылись, а в них показался Вершул, который был послан с татарами на рекогносцировку.

— Милостивый князь! Кривонос взял Полонное и перебил десять тысяч человек, — сказал он, запыхавшись.

Офицеры окружили Вершула; прилетел даже воевода. Князь стоял пораженный; он не ожидал таких вестей.

— Не может быть! Там заперлись одни только русские.

— Из целого города не осталось в живых ни души.

— Слышите? — обратился князь к воеводе. — Вот и ведите переговоры с врагом, который не щадит даже своих

— Собачьи сыны! Если так, черт их побери, я иду с вами, князь.

— Вот вы опять мой друг! — произнес князь.

— Да здравствует воевода киевский! — воскликнул Зацвилиховский.

— Да здравствует согласие!

— Куда Кривонос идет из Полонного? — снова обратился князь к Вершулу.

— Кажется, под Константинов, — отвечал тот.

— Боже! Значит, полки Осинского и Корицкого погибнут, пехота не успеет уйти. Надо забыть обиду и идти к ним на помощь. На коней! Скорей!

Лицо князя просияло, и румянец выступил на его исхудавших щеках: перед ним снова открылся путь к слава

Глава XIV

Войска, проехав Константинов, остановились в Росоповцах, так как князь рассчитывал, что Корицкий и Осинский, получив известие о взятии Полонного, должны отступить на Росоловцы; а если неприятель погонится за ними, то наткнется на княжеское войско, как на мышеловку, и будет разбит. Предположение это отчасти оправдалось. Войска заняли позиции и спокойно ожидали битвы. Крупные и мелкие отряды были разосланы во все стороны. Князь с несколькими попками остановился и ждал в деревне; к вечеру татары Вершула дали ему знать, что со стороны Константинова приближается какая-то пехота. Вишневецкий; окруженный офицерами, вышел посмотреть на это войско, которое трубными звуками возвестило о своем приближении; полки остановились перед деревней, а два полковника подошли к князю, предлагая ему свои услуги. Это были Осинский и Корицкий Увидев Вишневецкого с его штабом, они смутились и, низко поклонившись, ждали, что он им скажет.