Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
— В твою пользу, брате, многие высказываются, так и говорят, что лучше с Юрьевым пребывать в согласии. Если на вече выскажутся, то я сразу поддержу — признаю тебя князем «старейшим». А дальше по всякому можно поступить — сына Ярослава можно князем поставить, как наместника твоего, а я в Ржев удалюсь — и надавить на витебского князя сможем с двух сторон. Объединять русские земли надобно, а с тобой уже считаются, войска твоего побаиваются многие, особенно арбалетчиков и «огня». Последнего особенно — понимают, что ты любой город сжечь сможешь.
— Да не стану я города жечь, и людей губить — к чему мне в усобицы ввязываться?! У меня Литва под боком, и непонятно как жмудь себя поведет.
— Посмотрим, что они учудят, — пробасил Мстислав «Удатный». — Не думаю, что твой свадебный пир срывать будут, хотя кто их знает. Но в том случае ополчение созывать нужно и ратью большой идти на них. Нынче я в Полоцк отбуду, потом в Торопец и Смоленск загляну, а дальше в Торчесск. А там с уграми придется драться, хотя теперь они себя не столь нагло ведут, уже не задирают, хотя размолвка у нас с королем — сам понимаешь почему. Но мне плевать — из трех зятьев на тебя одна опора. Будем сообща действовать, а там, брате, и посмотрим, кто правым оказался.
Мстислав последние слова произнес угрожающим тоном — недоброжелателей у него хватало, а вот явных врагов было мало — побаивались князя с «удалым» прозвищем. Да и отец у него не зря «храбрым» величался, и в Новгороде в «святцах» значится. Так что его поддержка в решение псковского вопроса значима будет, да и в Полоцке он определенное влияние имеет. Победа на Калке позиции обоих братьев заметно упрочила. Ярослав в Новгороде притих, своего властного тестя он опасался, как и второй зять, молодой Даниил Романович, что княжил на Волыни. Да и другие князья «Удатного» стали побаиваться, быть его врагом опять стало опасно. А такой репутацией «родственника» не грех в настоящий момент воспользоваться в общих семейных целях, особенно пока своей серьезной армии нет.
Да и помощь Владимира ощутима, пусть он и псковский князь. Теперь его из города не попросили «вон», как могло произойти, ведь побежденных никто не любит, а позиции старшего брата после Калки заметно ухудшились, грубо говоря — на «бирже» власти его «акции» буквально рухнули в «цене». Но сейчас именно он начнет «отжимать» свой Псков у Новгорода, благо позиции в городе и на вече теперь у него крепкие. И отношение к Юрьеву у горожан сменилось на почтительное — город ведь выступил главным центром объединения Ливонии с истреблением ордена «меченосцев», с которым не могли справиться долгие годы. И эти два города сейчас прочно связаны узами, и даже «дверь» на Балтику у них теперь одна. Так что без Псковского княжества никак не обойтись, как и без Полоцкого — русский элемент должен быть многочисленным, и в нем «растворятся» прибывающие из германских земель переселенцы, для которых там просто нет места.
Но это будет уже не «дранг нах остен», с мечами и пожарами, а ценный «человеческий материал», столь нужный на мало заселенных землях. А вторая, более мощная волна хлынет через пятнадцать лет, когда начнется нашествие, которое вряд ли удастся остановить…
И тут в мыслях словно щелкнуло — оба «мстиславича» это прекрасно знают, монголов видели на Калке, а, тем не менее «Удатный» начинает сбивать земли юго-западной Руси, причем явственно под себя. Да и Владимир так же «дышит», а ведь именно он «мозговой центр» в этой паре. И братья явно замышляют что-то серьезное, раз оба «впряглись», и его «пристяжным» сделали. Остается только выяснить, куда эта «игра» завести может, но так ведь не скажут сейчас, возможно, и сами пока не знают. Зато после свадьбы он для них окончательно «своим» станет…
Ивангород,
Глава 33
— До Масленицы успели, и, слава Богу! Теперь нам перед тобой колено преклонять нужно, ты ведь королем стал, а дочь моя королевой!
Владимир Мстиславович соблюдал полную серьезность на лице, но по глазам было видно, что доволен, даже прищуривается от радости. Да и «Удатный» не скрывал полнейшего удовлетворения текущей ситуацией — и дочь замуж выдал, и не абы как — с мужем венчана, причем дважды, и второе не менее важно, чем первое — его Елена королевой стала в отличие от двух других сестер. Да-да, королевой, такой же, как в европейских странах, когда русских княжон выдавали замуж за монархов, и браков таких много, с забытых времен Анны Ярославны, что стала французской королевой.
Альберт рижский добился у папы Гонория III многого, и даже больше того, что обещал, намного больше. И это было для Леонида странно и удивительно, хотя понимал, что такая «ласка» со стороны римского первосвященника не более чем притворство, выигрыш необходимого времени для осмысления сложившейся ситуации и принятия следующих мер, которые являлись для католиков неотложными. Хотя и говорили ему, что папа склонен не к проявлению открытой силы, а к всяческим компромиссам, но как-то не верилось. Но пока Рим победителей всячески «задабривал», их силу приняли в расчет, мысленно взвесили и решили не рисковать, применяя открытое насилие — что не говори, но этот папа умел трезво оценивать ситуацию, и если нужно, то наступить на «горло» собственной «песне».
Крестовые походы против ливов и эстов свернули, будто их и не было, за обещание, что король Лернид окрестит всех ливонских язычников самостоятельно. Орден «меченосцев» канул в лету — за неимением «братьев» как таковых. А те немногие, что уцелели в том грандиозном побоище, влились в Тевтонский орден, намалевав на свои щиты черные кресты. При этом папа иносказательно дал гарантию, что больше никакого вторжения крестоносного воинства не будет, ведь землями этими отныне правит христианский король. В честность первосвященника не верилось ни капельки, но сейчас у него просто не было сил — на германское рыцарство участь «меченосцев» произвела определенное впечатление, за мечи не схватились, их пыл угас, словно жалкий костерок, оказавшийся под ливнем. И оно понятно — вместо избиения слабых язычников им устроили побоище русские дружины из разных княжеств, и еще к тому же одержавших победу над бесчисленным воинством, пришедших из Азии полчищ «моавитян».
А это совсем иной расклад — что такое русские в европейских странах знали отнюдь не понаслышке и связываться с по-настоящему сильными князьями никогда не желали. Сейчас в Риге была проведена самая натуральная демонстрация силы — князья прибыли на свадебный пир с дружинами, пусть небольшими, но крепкими отрядами. Несмотря на то, что большинство принарядившихся гридней расселили по двинским селениям и замкам, в самой Риге заполнены битком все дома до отказа, а также немногие учрежденные монастыри, и все дворянские замки и усадьбы в округе…