Огненная кровь. Том 1
Шрифт:
— Нет, — она покачала головой.
— Позволь спросить — почему?
— Так… получилось.
— Хорошо, оставим выяснение этой причины на потом, — он чуть усмехнулся, — не думал, что скажу такое, но, послушай — ты должна ему рассказать, Иррис. Про нападение, карету, стрелы, про то, что тебя ждали, и засада сидела в кустах. Он должен тебя защитить. И я бы не советовал тебе гулять в этом саду в одиночестве. Если там, на озере, это была попытка убийства — они попытаются снова. А ты не знаешь кто они и зачем это сделали, так что тебе нужно быть очень осторожной. Себастьян должен приставить к тебе охрану и глаз с тебя не спускать.
— У меня была охрана в доме, где я жила до этого, но тут… наверное, тут казалось безопасно. Неужели… всё так серьёзно? — спросила она, понимая, что слова Альберта хоть и звучат жёстко, но это правда.
И что мысль о том, чтобы сжечь клетки со змеями, которые, по-видимому, где-то есть в этом дворце — эта мысль ей понравилась.
— Может быть. Я думаю так: надейся на лучшее — готовься к худшему. Я не хочу тебя запугивать, Иррис, но сделай, как я говорю — расскажи Себастьяну сегодня обо всём… ну или не обо всём, но хотя бы о карете и стрелах уж точно.
— Я… не могу, — она вздохнула, — это будет довольно глупо. И…
— Что глупо?
— Мне придётся объяснять, зачем я вообще ему соврала! И это… это ужасно! Вся эта история, я ведь, не хотела ему врать, но теперь… Как всё это будет выглядеть теперь?
— По-твоему, лучше умереть из-за ложного чувства стыда? — Альберт усмехнулся. — Да и какая разница, соври ещё раз, скажи, что боялась его напугать.
— Я не хочу снова врать, одна ложь потянет за собой другую… Это мерзко! Я от этой-то лжи не знаю куда деваться!
— Каким же ветром занесло тебя сюда, моя прекрасная синеглазка? — он улыбнулся ей какой-то странной тёплой улыбкой. — Здесь завтракают ложью, едят её на обед и даже дышат ею. Если ты хочешь здесь выжить — тебе придётся этому научиться.
— Научиться? О нет! Я не хочу стать похожей на Милену или Таиссу! Только не это!
Он скрестил руки на груди и посмотрел куда-то вдаль задумчиво и ответил:
— Хочешь, я сам расскажу всё Себастьяну? Хочешь, я сделаю это за тебя? Поверь, я умею быть деликатным… иногда. Я опущу историю с чаном и… поцелуями… потому что эта история слишком дорога мне, чтобы делиться ею с кем-то, — глаза его блеснули, притягивая, — скажу лишь, что видел твою карету и что из неё торчали стрелы. Ты могла этого и не видеть, и ты была в шоке, а виноделы, которые, якобы, подобрали тебя на дороге, в стрелах не разбираются. И этого будет достаточно, я надеюсь.
— Эта будет ещё одна ложь…
— Почему же? Это будет, лишь некоторая часть правды. Так тебя устроит?
Она смотрела на него и понимала, что с одной стороны он прав, это ведь почти правда, но с другой стороны — это подвох. Зачем ему это? Зачем ей помогать? Хотя понятно — за тем, чтобы иметь ещё одну ниточку в руках, за которую можно дёрнуть.
— А зачем это тебе?
— Затем, что я всё ещё надеюсь получить награду за твоё спасение, — он снял шляпу с самшитовой фигурки и принялся её отряхивать. — А для того, чтобы её получить, ты нужна мне живой.
— Ты опять…
— Ничего такого, о чём ты подумала! Я же раскаялся, — воскликнул он, поднимая руки вверх. — Ты сказала тебе нечем меня отблагодарить — завтра бал, пообещай мне танец. Это и будет награда за первое спасение. А ещё пообещай почитать мне свои стихи, и пожалуй, это будет награда за второе.
Иррис невольно улыбнулась.
Всё-таки он жулик.
— А за избавление от насмешек за столом я тоже буду что-то должна?
Он надел шляпу и, посмотрев на Иррис пронзительным взглядом, вдруг произнёс серьёзно:
— Лучшей наградой для меня будет то, что ты останешься жива.
Глава 15. Подозрения
— Ты меня искал? — спросил Себастьян, входя в кабинет дяди.
Гасьярд стоял в задумчивости над столом, заваленным свитками, разглядывая что-то в них через большую линзу в бронзовой оправе. В его кабинете, отделанном тёмным деревом, свитки были повсюду: на подоконнике, на полу, на винтовой лестнице, уходившей в башню и даже в вазоне с цветком. За распахнутыми окнами мягко ложилась тёплая ночь, в саду уже запели цикады, и вдали, за мысом, поблёскивал время от времени далёкий маяк. Воздух сделался недвижим, и вечер дышал тяжёлым ароматом роз, маттиолы и вечерницы, одуряюще сладким и настолько сильным, что казалось, на клумбах кто-то разлил духи.
— Да, входи, — Гасьярд отложил линзу и потёр переносицу, глаза его были красными от усталости, — как прошёл день?
— День? — переспросил Себастьян и присел на подлокотник кресла. — Если не считать глупой выходки Милены со змеёй, то день прошёл чудесно.
— Ты говорил с Миленой? Что она сказала?
— Она, разумеется, твердила, что это не она. Была в ярости и даже разбила о стену графин.
Гасьярд пожал плечами и ответил:
— Иного никто и не ожидал. А как ваша сегодняшняя прогулка с Иррис?
— Прекрасно!
— Ты заметил что-нибудь… необычное? — Гасьярд тронул пальцами фитили свечей в канделябре, и они вспыхивали одна за другой.
— Необычное? В каком смысле?
— Ты весь день провёл с Иррис, было ли что-то такое… ммм, похожее на то, что произошло на помолвке? Ты что-нибудь почувствовал?
— Не могу сказать, что я почувствовал что-то необычное, скорее то, что и ожидал почувствовать, — усмехнулся Себастьян.
— И что же?
— Дядя! Ну, что может чувствовать мужчина, обнимая и целуя красивую женщину? — он хлопнул ладонью по колену.
— И? Ничего, кроме этого? — Гасьярд прислонился к шкафу, наполненному фолиантами и старыми книгами, и принялся пристально разглядывать племянника.
— Не думаю, что в этом было что-то необычное.
— Хм. Это странно, — он скрестил руки на груди, приложил к подбородку палец и произнёс задумчиво, — может, мы что-то делаем не так? Всё-таки такой Поток в моей практике встречается впервые. Но я совершенно определённо ощутил его на помолвке, и Грозовая гора пробудилась именно в тот момент, когда проходил обряд… когда ты поцеловал Иррис… Так что же повлияло?