Огненная кровь. Том 1

Зелинская Ляна

Во дворце в её покоях Иррис встретила Армана и, помогая раздеться, без умолку болтала о завтрашнем бале. В комнате стояли цветы — множество осенних астр и роз, горкой громоздились коробки, повязанные разноцветными лентами — это прибыли подарки в честь помолвки, и рядом, на столике, стояли присланные лавочниками сладости: халва и лукум, орехи в меду, уложенные пирамидкой, и варенье из лепестков роз. Вскоре должна была прийти портниха с бальным платьем, и сапожник с туфлями, и под милое щебетанье Арманы Иррис принялась разбирать подарки. Сейчас ей это было даже приятно. Почему-то

вспомнились времена, когда её сосватал Эрхард, и она вот также сидела в гостиной и вот также разбирала подарки с отцом, не такие роскошные, конечно, как эти, но тогда она… была счастлива. Сейчас она это отчётливо понимала.

В одной из коробок оказался чайный набор из тончайшего красного стекла с золотой росписью, в другом — дзуна из розового дерева, украшенная искусной резьбой, янтарная шкатулка, инкрустированная подставка для книг, десертные ложечки с ручками из яшмы…

— Ах, леди Иррис, он такой красивый и такой умный, а ещё очень галантный, никогда не видела таких галантных слуг! — Армана рассказывала о ком-то, кто понравился ей вчера среди гостей. — Только имя у него какое-то чудное — Цинта.

Она улыбнулась и, закатив глаза, добавила шёпотом:

— А ещё он пригласил меня на свидание.

— Цинта? — переспросила Иррис, и мысли невольно вернулись ко вчерашнему обеду и к… Альберту.

Пока они с Себастьяном были в городе и на Грозовой горе, она немного развеялась и почти перестала думать о нём, но сейчас её страхи внезапно вернулись. Она посмотрела, как Армана достаёт из коробки моток изящных серебристо-серых кружев, и вспомнила про завтрашний бал. И эта мысль уколола в сердце, разбудив заснувшую было тревогу. Он ведь непременно будет на этом балу, и… это почему-то её пугало. Сама мысль о том, чтобы встретиться с ним снова, заставляла сердце Иррис биться надрывно, а руки холодеть, и она не могла объяснить, почему с ней такое происходит.

— Цинта — это таврачье имя, — ответила она, разглядывая веер из голубых перьев.

Неужели это перья райских птиц?

— Как думаете, леди Иррис, он будет завтра со своим господином?

— Ну, раз это бал, то, наверное, будет.

— А как думаете, мне сходить на это свидание? Я вообще-то не дала ему ответ и обещала, что сделаю это завтра… но…

— А ты хочешь?

— Конечно, хочу!

— Тогда, конечно, сходить! Я думаю, что этот Цинта — он очень хороший человек, — улыбнулась Иррис, открывая очередную коробку.

Наверное, её спас тонкий слух, а быть может, какое-то внутреннее ощущение опасности, возникшее за мгновенье до того, как она её открыла. Она услышала странное шипение, когда подняла крышку…

Армана взвизгнула так, что зазвенели хрустальные подвески на люстре, и отскочила прочь, а Иррис едва успела отшвырнуть коробку — длинная изумрудно-зелёная змея с яростным шипением промелькнула на расстоянии половины ладони от её лица.

Коробка отлетела в сторону и Иррис отпрыгнула к двери со всей прытью, на какую была способна и какой от себя даже не ожидала. Армана закричала истошно, призывая слуг, и дёрнула ленту колокольчика так сильно, что та оторвалась.

Змея скользнула меж голубых кружев и обёрток и исчезла под большой софой, стоявшей у окна.

Служанка распахнула дверь и, схватив Иррис за руку, потащила из комнаты.

Переполох поднялся нешуточный, прибежали слуги, все охали и ахали, а вскоре появился Себастьян. Он обнял Иррис порывисто, а затем ушёл в комнату, сразу же позвали садовника, который умел управляться со змеями, и он пришёл с длинным крюком и мешком, всех попросили выйти и закрыли дверь.

Змею ловили недолго.

Иррис стояла на галерее, бледная, с бешено бьющимся сердцем, и до неё только сейчас дошло, что ведь она могла умереть вот так запросто, зазевайся она хоть на миг, не будь у неё такого тонкого слуха, она бы и не услышала этого тихого шелеста, доносившегося из коробки.

Садовник появился, неся в руках завязанный мешок, и ушёл, бормоча себе что-то под нос. А за ним появился Себастьян. Он был расстроен, на лбу залегла мрачная складка, и тут же велел слугам обыскать комнату, распаковать и проверить все подарки, а сам остался с Иррис на галерее.

— Боги всемогущие! — прошептала она, прижимая ладони к горящим щекам. — Эта змея могла меня убить! Она ведь ядовитая?

— Не бойся, всё хорошо, — Себастьян обнял её за плечи, привлекая к себе, — садовник сказал, что у неё не было ядовитого зуба.

— Но кто? Кто это мог сделать? — она отстранилась и посмотрела на задумчивое лицо Себастьяна.

— Не будем делать поспешных выводов, — ответил он, держа её за плечи, — посмотри на меня. Всё будет хорошо. Я сейчас со всем разберусь, и такого больше не повторится.

— Но, всё-таки, кто это мог сделать? А вдруг… я теперь даже в комнату зайти боюсь!

— Возможно, это Милена… она умеет обращаться со змеями. Думаю, что с её стороны это была… демонстрация силы, — он чуть дотронулся до её подбородка, — я поговорю с ней, Иррис, обещаю, этого больше не повторится. Смотри на это как на очень глупую шутку. Милена… она такая. Она не хотела тебя убить, хотела просто напугать…

— Напугать? Знаешь, а ведь ей это удалось!

Себастьян взял Иррис за руку и повёл за собой вниз по лестнице в сад, усадил на скамью, а сам сел рядом и накрыл её руки в своими.

— Послушай, для тебя это, наверное, звучит дико, но подобные шутки… у некоторых моих родственников в порядке вещей. И, поверь, в их глазах это ничего такого не значит. Я не могу исправить это мгновенно, но, обещаю, как только я стану верховным джартом — всё изменится.

Он посмотрел на её расстроенное лицо и спросил тихо:

— Ты мне веришь?

Она кивнула и ответила:

— Да. Я тебе верю.

Но, кажется, она снова ему солгала.

Глава 14. Неприятности только начинаются

Альберт явился только утром, когда уже встало солнце и молочник покатил по улицам Верхнего города с криками «Айя! Айя!». Дверь тихо скрипнула, и Цинта, дремавший у окна, встрепенулся.

— И где ты был всю ночь, мой князь? — спросил он встревоженно и потёр кулаками глаза.