Огненная лавина
Шрифт:
В полете, когда перед ним вырастали горы облаков и туч, Гога думал о других, настоящих горных вершинах своей родины.
Сколько раз, наблюдая в детстве за полетом орлов, Георгию самому хотелось взлететь. Миновала годы, и вот он стал орлом и водит на штурм вражеских позиций боевой штурмовик.
Юрий Зыков любил своих однополчан той проверенной братской любовью, которая с годами не скудеет. Особенно ему нравился Клименко, его требовательность, умелый подход к летчикам. Капитан Клименко мог полететь и за стрелка, и за штурмана. Он не просто приобщался к небу
Незаурядным человеком, по мнению Зыкова и его товарищей, был Борис Гребеньков. Он обладал многими качествами и главным - бесстрашием. Раз умудрился посадить штурмовик на минное поле - левое колесо оставило след в метре от мины.
Борис знал много стихов, прекрасно исполнял арии из опер.
Выпадали на войне и дни затишья, обманчиво похожие на мирные дни. Появлялось время, свободное от огненной страды, и тогда летчики предавались воспоминаниям, и... приходила непрошеная грусть...
Военный совет и политуправление Сталинградского фронта призывали бойцов теснее сжимать кольцо окружения врага под Сталинградом. В полк с почтой прибыли новые листовки. На одной из них была помещена карта с обозначением линии фронта до наступления наших войск. В листовке говорилось: "Противник зажат в двойное стальное кольцо... С треском провалились планы Гитлера о захвате Сталинграда, о зимовке на Дону и Волге... Воин-богатырь, быстрее истребляй фашистское зверье! Освобождай путь для дальнейшего наступления наших войск. Помни, что твоя победа под Сталинградом означает начало катастрофы гитлеровской армии..."
Пришла зима, русская, ядреная. Иногда над степями бушевали жестокие метели, дули пронизывающие ветры. Небо подолгу оставалось мглистым, неприютным.
В один из таких морозных дней штурмовой полк Максима Склярова получил особое задание: блокировать аэродромы в кольце окружения, перехватывать и уничтожать транспортные самолеты, доставляющие осажденным дивизиям боеприпасы и продовольствие.
В этот день патрульные штурмовики и истребители принудили сесть на наш аэродром два немецких транспортных самолета. Отсеки воздушных грузовозов были набиты тюками с меховыми куртками, эрзац-валенками, рукавицами, ящиками с тушенкой, галетами, мороженой рыбой.
На мелкомасштабной карте район окружения немецких войск можно было прикрыть пятикопеечной монетой. Зыков, неоднократно летающий туда, знал, что территория та немалая, что на пятачке находится много танковых и моторизованных дивизий, аэродромов, подразделений пехоты.
С самого начала войны командир полка Скляров приучал понемногу летчиков к полетам в сложных метеоусловиях. Война есть война, иногда не приходится ждать у неба погоды. Будешь ждать - многое потеряешь. На штурмовку аэродрома "Оськинский" командир полка выбрал лучших летчиков. Ведущие - Филиппов, Кадомцев, Гребеньков. Среди ведомых - Россохин, Тваури, Зыков.
Второй день стрелка барометра, висящего в штабе полка,
Скляров ждал "окна" в небе, чтобы через это окошко выпорхнули его соколы, полетели долгожданным курсом. Он прихлебывал крепкий чай и, кивнув на мутное окно, проговорил:
– Никто лучше Пушкина о такой погодушке не сказал:
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж отдают...
– Точно, - подтвердил Клименко.
– Рано нынче зима стала трясти своим малахаем.
– Ничего, пусть трясет... быстрее душу из фрица вытрясет...
Наконец появилось "окно".
Еще колобродил ветер, мела поземка и стрелка барометра нехотя отшатывалась к "переменно", когда Скляров приказал:
– Пора!
Часто летали на штурмовку прямым курсом. Сейчас же был четко обозначен на карте контрольный поворотный пункт. Знал Скляров, когда надо сделать обходной маневр. Давая последние наставления, сказал:
– Как и прежде, надо строго выдержать курс, высоту, скорость. "Мазурку" в небе не танцевать. От контрольного поворотного пункта - на бреющем. На подходе к цели набор должной высоты, ну а там вас учить нечему.
Сидя в ревущем штурмовике, Зыков посматривал на приборы.
– Ну, сивка-бурка, пойдем побороним!
– произнес рассудительно Юрий и привычным взглядом осмотрел кабинное хозяйство.
Глаза задержались на бронестекле, прицельной сетке. Много раз ловил он в эту "сеть" танки, машины с пехотой, вражеские пушки...
Шли над хмурыми тучами. По мере приближения к цели они понемногу рассеивались. Вверху, на бледной голубизне неба, кудрявились облака.
Вот и контрольный поворотный пункт - островок леса, похожий с высоты на утюг. Нос "утюга" вытянулся почти в направлении фашистского аэродрома. Прижимаясь к правой кромке леса, пошли на бреющем. Затем набрали высоту до трехсот метров и, сбавив обороты двигателей, точно вышли на цель.
Днем раньше дивизионная разведка донесла, что горючее фашистским самолетам привозят издалека. Колонну бензозаправщиков, направляющихся к аэродрому, сначала подвергли усиленному обстрелу наши артиллеристы. Досталось вражеской колонне и от летчиков.
Били эрэсами по колонне бензозаправщиков - широко по заснеженному большаку погнало гриву едкого дыма в сторону аэродрома, где осталось лежать двенадцать разбитых самолетов врага.
Подоспевшая на помощь четверка Ла-5 завязала бой с истребителями врага и подожгла одного "мессера". Зачадив, он пошел резко на вынужденную посадку, сделал большого "козла", скапотировал и загорелся.
Неделю спустя был произведен налет на другой аэродром - близ совхоза "Питомник" - он находился в восьмидесяти километрах северо-западнее Сталинграда. Скляровцы обломали крылья еще девятнадцати фашистским самолетам. Юрий Зыков точным бомбометанием уничтожил трех "фоккеров".