Огненная лавина
Шрифт:
Чем ближе подлетали к линии фронта, тем хуже и хуже становилась видимость.
Следуя за командиром и мельком поглядывая на карту, Зыков представил, как по широкому фронту расползлась теперь фашистская саранча, готовя массированный прыжок через Волгу. Вот заштрихованные на карте квадратики, прямоугольнички кварталы Сталинграда, вот близко лежащие друг от друга волжские острова Зайцевский и Спорный. И теперь, когда задание было выполнено и опасность, казалось, осталась позади, Зыков, следя за режимом полета и выдерживая свое место в
Но неожиданно с солнечной стороны появились истребители Ме-109. Летчики почти одновременно заметили их приближение.
– Юра, сомкни строй!
Зыков вплотную подошел к Филиппову, и вот теперь рядом с командиром он летел навстречу врагу. Наблюдая за истребителями, Зыков не забывал посматривать и на землю. Оттуда открыли сильный огонь зенитные орудия. Строй "мессеров" рассыпался. Каждый старался выбрать удачный ракурс атаки. Вот один из них устремился на него. Трасса прошла неподалеку от кабины. Зыков, прикрывающий Филиппова, ответил огнем пушек и пулеметов, вынудив Ме-109 прекратить атаку.
Другие "мессеры" пронеслись так близко от "ила", что Юрий мог рассмотреть даже заклепки.
И вот радостный миг: Зыков увидел, как со стороны солнца спешат на помощь четыре наших истребителя. "Мессеры" сразу же покинули район боя.
Но машина Зыкова получила повреждение. Летчики с истребителей видели, как то и дело накренялся на правое крыло подбитый Ил-2. Филиппов и летчики-истребители понимали, каких усилий стоило сержанту Зыкову выровнять самолет.
– Держись, Юра!
– подбадривал своего юного друга старший лейтенант Филиппов.
– Держусь, командир!
– устало ответил Зыков.
После посадки Филиппов подошел к Юрию. Не произнеся ни слова, они обнялись, и не нашлось бы теперь сил разъединить их: война накрепко завязала еще один узел дружбы, которая была необходима людям, идущим по грани жизни и смерти.
– Здорово же тебя, дорогой "Илюша", покусали зенитки!
– Василий Филиппов обходил самолет Зыкова, ласкал его ладонью, словно живое существо.
– А ведь не подвел, дотянул до дома.
– Так это ж "ил"!
– с гордостью заметил подбежавший механик Егоркин.
– Не самолет - танк с крыльями!
Вскоре веселость сошла с его покрасневшего лица. Механик принялся присвистывать, переводя взгляд с поврежденного самолета на Зыкова.
– Да, сержант, задал ты мне задачку - опять придется дня три колдовать. Ну, да ладно... не привыкать, отремонтируем.
– Товарищ старший лейтенант, железнодорожную станцию следующий раз надо бомбить, - сказал Юрий, идя с Филипповым в штаб полка.
– Доложим Склярову. Думаю, что на это важное дело он выделит эскадрилью.
– А я заметил еще один замаскированный объект!
– все более оживлялся сержант.
– Где?
– насторожился командир звена, потому что сам больше ничего не обнаружил.
Юрий
– Вот здесь, - ткнул пальцем в карту возле балки Безымянной, - есть хлебное поле, а рядом лесок. Немцы, видимо, спрятали в нем технику и для маскировки подъездов навтыкали деревца, натянули маскировочные сетки. Получилось так, что к лесу нет ни дороги, ни тропинки.
– А ты, оказывается, глазастый.
Пришли в штаб. Ведущий доложил командиру полка о выполнении задания. Майор Скляров внимательно слушал рассказ, изучающе поглядывая на Юрия. Иногда командир полка, пододвинув ближе карту, делал на ней пометки.
– Хвалю, хвалю, други мои!
– сказал майор.-Вы славно поработали. Прибавим к вашему докладу материалы дешифровки и потом поговорим подробно. А сейчас отдыхать. На штурмовку танковой колонны у Гумрака, о которой вы сообщили по рации, я уже отправил пятерку штурмовиков... Зыков может идти.
Козырнув, четко повернувшись, сержант вышел из штаба.
– Ну, старший лейтенант, доволен ведомым?
– Еще бы, товарищ майор! Славный парень. Уверен, со временем он будет отличным летчиком, да и в разведке будет незаменим.
– Ну, ступай отдыхать. Спасибо.
К вечеру над аэродромом стали гуртиться густые тучи. Между ними еще кое-где виднелись светло-голубые просветы неба, но и эти отдушины вскоре покрылись непроницаемой мглой. Со стороны горизонта доносились глухие раскаты грома.
В избе, отведенной для второй эскадрильи, чувствовалась предгрозовая духота. От запечного угла тянуло плесенью. Зыков вышел на улицу. Сгущалась и нарастала темнота. Откуда-то вынырнул ветер, взвихрил мелкую, как зола, пыль. Юрий пошел полевой дорогой.
В сердце жила тоска по дому, по родным. До мельчайших черточек вспомнилось лицо матери Елены Филипповны. Как ей сейчас живется, как работается на должности старшего санитарного инспектора? Беспокойная должность. Думалось об отце, о сестре Лиле, о младшем брате. Мысленно говорил с ними, улыбался. Побыв наедине со своими думами, Зыков вернулся к месту постоя своей эскадрильи. Присев на завалинку, задумался. Надо постараться правдиво и ясно проанализировать разведывательный вылет. Юрий поругал себя, что в бою был чрезмерно суетлив, рассеивал внимание. Он сам себе поставил оценки: за бомбометание и воздушную разведку - хорошо, за бой с истребителями - лишь посредственно.
Опять с особенной теплотой думалось о Москве. Такая же теплота рождалась в сердце, когда вспоминал о Люсе Медведевой. Вместе с ней он учился в аэроклубе, посвящал ей свои стихи. В школьные годы Юрий много писал, но безмерная любовь к авиации, стремление быстрее обрести крылья все дальше и дальше уводили его от литературных мечтаний. Так и остались в его уютной комнатке в поселке Сокол неузнавшие печатной страницы новеллы, наброски стихов, незавершенная повесть и планы ненаписанных рассказов.