Огненная пантира. Дотянуться до солнца

Дербина Марина

– Это не имеет к нам никакого отношения.

– Почему? – искренне удивился Адам. – Всё сходится.

– Ничего не сходится! – не выдержав, я повысила голос. – Что значит «сосуд твой опустеет»? Ты можешь это расшифровать? У тебя что-то опустело? Нет. Ты правда веришь, что в тебе «сокрыто всё мировое зло»? Не смеши меня, на эту роль подходит лишь Вифлай. Или ты считаешь, что хуже, чем он? Думаешь, повелитель Тёмного союза бросится защищать или спасать кого-то? Никогда. «Как только Свет восстанет из глубины морей» – о чём эта фраза? Если о Жёлтом пламени, то я не восставала из

моря, я не из водных пантир. Если имеется в виду Алмазный шар, то он тем более не был в воде, когда восставал после угасания. Ни одно из слов этого Пророчества не имеет к нам ни малейшего отношения. И даже если бы имело, я никогда бы не смогла убить тебя! – последнюю фразу выкрикнула из последних сил, чувствуя, что мне уже не хватает кислорода.

Адам смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно перед ним сейчас сделали невероятное открытие. В его взгляде читалось абсолютное непонимание происходящего.

– Разве ты не ненавидишь меня?

– Даже когда осталась одна, я не смогла возненавидеть тебя. Почему думаешь, что сейчас, узнав правду, буду ненавидеть?

– Но как ты можешь верить мне? Почему не сомневаешься, что всё, что я говорил в саду, – ложь, а сейчас – правда?

– Потому что вижу это в твоих глазах. – Я сделала первый шаг в сторону Адама, затем второй и третий, постепенно приближаясь к нему. – Тогда они были холодны, как лёд, и, словно каменная стена, скрывали чувства своего владельца, но сейчас так ярко показывают огонь боли и отчаяния, что горит в тебе.

Когда я оказалась совсем близко, Ад рвано выдохнул, а в его взгляде засветилось призрачное пламя надежды.

– К тому же ты сохранил браслет. Если бы твои слова в саду были правдой, ты бы и не подумал оставить его.

– Лисандра…

В одном моём имени звучало столько боли, надежды и любви.

– Я верю тебе. – В свой шёпот я вложила всю искренность, на какую была способна.

Впервые в жизни увидела блеск слёз в любимых глазах.

– Ты не должна мне верить.

– Но я верю.

– Я бросил тебя!

– И спас меня.

– Ненавижу себя за то, что причинил тебе боль.

Нужно избавить его от этого, и как можно скорее.

– А я люблю тебя, – прошептала я, затягивая его в нежный, наполненный любовью и прощением поцелуй.

Адам быстро оторвался от меня и упал на колени:

– Как ты можешь трогать меня? Как можешь любить после всего, что сделал?

Я опустилась на колени прямо перед ним и заставила Адама посмотреть мне в глаза:

– Ты не сделал ничего, за что можно было бы считать тебя предателем. Ты не зло, ты тот, кто смог пожертвовать всем ради спасения близких. Адам, ты не заслужил всего, через что тебе пришлось пройти!

– Прости меня. – Это всё, что он произнёс в ответ. И потом снова и снова, как отчаянную молитву, Ад повторял лишь одно: – Прости, прости, прости, прости, прости!.. Потому что я не в силах простить себя.

Я обняла его, пытаясь успокоить:

– Мне не за что тебя прощать.

– Нет! – Меня протестующе отодвинули. – Я так жестоко поступил с тобой.

В его глазах плескалось столько боли, что я поняла: всё, что испытывала, когда он бросил меня, ничто по

сравнению с тем, что чувствовал Адам тогда и сейчас. Осознанно заставить всех ненавидеть себя ради их спасения. Уйти во Тьму в одиночку, зная, что не будет возврата. Смогла бы я так поступить? Смогла бы преодолеть всё это? Не знаю. Мне не за что его прощать, но ему это прощение необходимо.

– Я прощаю тебя. – Адам смотрел на меня с неверием, поэтому я повторила ещё раз: – Прощаю и люблю тебя.

Благодарность и любовь светились в светло-карих глазах с силой, которой я никогда не видела ранее.

– Я люблю тебя, ты же веришь в это, правда?

– Нет, – прошептала я и, останавливая возрастающую панику Адама, договорила: – Я знаю это.

– Спасибо. – Впервые со дня его рождения, который, казалось, был вечность назад, Ад по-настоящему, искренне улыбался.

Я не смогла сдержать ответную улыбку и потянулась к нему за объятиями, но неожиданно он отодвинулся от меня.

– В чём дело? – Я обеспокоенно всмотрелась в бледное лицо, на котором только вспыхнувшее счастье сменилось страхом.

– Не трогай меня, – попросил Адам, – пожалуйста.

– Почему? – не понимала я.

– Я, – Ад застыл, не решаясь сказать, – боюсь.

– Боишься? – Теперь уже я с неверием смотрела на него. – Чего?

– Себя.

Всё хуже, чем могла представить.

– Почему?

– Ты веришь мне и простила, но я не могу пока этого сделать. Не могу разрешить себе коснуться тебя. Не могу выкинуть из головы картину того, как убиваю тебя своими руками. – Боль снова захлестнула Адама, сжигая изнутри.

Вот в чём крылся корень проблемы. Иллюзии, что он видел изо дня в день, отравили его сознание. Хоть Ад и старался быть сильным, очевидно, что сейчас он сломлен. В первую очередь разрушилась его вера в себя. До этого момента он искренне считал, что является самым страшным злом во Вселенной, и, чтобы разубедить его, понадобится время.

– Адам, – внимательно посмотрела ему в глаза, – я верю тебе, и для начала этого достаточно. Пусть ты не можешь позволить себе дотронуться до меня, но я могу коснуться тебя.

Я осторожно накрыла его руку своей. Он напрягся, но не отодвинулся. Это хорошо.

– Ты же уже касался меня, помнишь? Поцеловал и избавил от Тьмы внутри. В очередной раз спас и не причинил боли. Разве ты хочешь сделать мне больно?

– Нет! – Испуг в глазах быстро сменился возмущением и протестом. – Конечно, нет. Никогда не хотел!

– Вот видишь, – я улыбнулась, – тогда тебе нечего бояться.

– Дело не только в этом. Прости, я просто не могу пока позволить себе приблизиться к тебе.

– Хорошо. – Я вздохнула, но успокаивающе сжала его руку. – Я всё понимаю. – Ободряюще улыбнулась.

Потребуется время, но мы преодолеем это вместе. Я помогу увидеть ему свет в себе.

– Как думаешь, – спросил Адам, – то, что сказал глава алмазных пантир про твои силы, – это правда?

– О том, что я не создавала новую силу, а активизировала заложенную во мне стихию?

Адам молча кивнул.

– Звучит логично.

– Значит, наше пламя…

Он не договорил и вопросительно посмотрел на меня.