Огненная пантира. Дотянуться до солнца

Дербина Марина

И снова эта фраза!

– После того как Вифлай узнал обо всём, он пришёл в ярость, и я испытал на себе все прелести иллюзии боли. Он показывал мне, как один за другим умирают все, кто мне дорог, потом – как их убиваю я сам, а затем – как вы убиваете меня. Последнее было бы облегчением.

Меня поместили в темницу и день за днём показывали различные вариации того, как вы приходите, чтобы спасти меня. Лишь первый раз был болезненным, ведь тогда я подумал, что это правда, но постепенно привык. И это стало в некотором роде спасением для меня. Иллюзии давали возможность видеть вас и хотя бы на время избавляли от мыслей о том, что я отдал Свет в руки Тьмы, что я подлый предатель,

и о том, как поступил с тобой. – С каждым словом грудь Адама вздымалась всё чаще, ногти всё сильнее впивались в ладони, вены норовили прорвать кожу, а каждая чёрточка на лице искажалась от внутренней боли. Иногда до меня доносились обрывки разговоров тёмных пантир, из которых я узнал о существовании Кристиана и о том, что вы живы. Мне даже в голову не приходило, что всё это время сын Вифлая находился рядом с тобой! – В глазах Адама полыхнула ярость, но тут же погасла. – В одной из тех иллюзий, где меня спасала ты, он пришёл вместе с тобой. Ты сказала, что ненавидишь меня и мечтаешь, чтобы твой принц избавил мир от прогнившей души вроде моей. После этого ты ушла, а он убил меня. Конечно, это была всего лишь иллюзия, но видение твоих глаз, полных ненависти ко мне, не выходило у меня из головы. Худшим было то, что я понимал: это именно то, чего я заслуживаю, и то, что мне предстоит увидеть. Тогда я впервые не сдержался и нащупал браслет, который в день ухода надел на ногу. Это была единственная вещь, напоминавшая о тебе, о прежнем мне, о той жизни, где я не был предателем. В тот миг мне хотелось кричать, умолять о том, чтобы ты простила меня, но я знал, что не заслуживаю прощения. Я худшее существо на земле. Настоящее зло. И я никогда не прощу себя за это.

Постепенно тело Адама отражало то, как выглядела его измученная, израненная, искалеченная душа. Она горела живьём в личном аду, закованная в цепи по собственному желанию. И в данный момент выхода из этой темницы для неё не существовало. Наверное, нет наказания страшнее, чем нескончаемая ненависть и отвращение к самому себе.

– Лисандра, прости меня, – повторила я шёпотом его слова.

– Что? – Адам удивлённо посмотрел на меня.

– Это те слова, что я услышала из браслета.

– Ты носила его с собой?

– Он всегда со мной.

Я задрала рукав, чтобы показать браслет, который до этого был спрятан.

– Почему ты не выбросила его после всего, что произошло? – В глазах Адама застыли растерянность и искреннее непонимание, но они быстро сменились болью. – Прости, я не хотел, чтобы ты это слышала. Просто был не в себе тогда. Не волнуйся, я никогда не посмею просить у тебя прощения. Это немыслимо.

В комнате повисла тишина, а внутри меня поднималась буря протеста. Кажется, Адам действительно ничего не понимал.

– И что теперь? – спросила я. – Зачем ты рассказал всё это мне?

– Чтобы ты знала правду.

– И что дальше?

– Дальше я расскажу её в суде, после чего мою судьбу решат Старейшины и все члены судебного процесса.

Суд? От этого слова всё внутри сжалось от страха, но об этом я подумаю позже, когда разберусь с главной проблемой.

– Так, значит, пойдёшь отбывать наказание в тюремной капсуле?

Адам непонимающе посмотрел на меня и, помедлив, ответил:

– Да.

– И снова бросишь меня одну?

Мой вопрос повис без ответа на целую минуту, которая показалась мне несколькими вечностями. Адам, кажется, пытался осмыслить для себя какие-то вещи, которые никак не желали укладываться в его голове. После видимой внутренней мыслительной и эмоциональной борьбы он наконец задал ответный вопрос:

– Что?

– Что слышал. Ты собираешься вновь

бросить меня одну?

Адам не ответил, и я продолжила:

– Оставишь меня один на один с Тьмой и сядешь в капсулу за предательство, которого не совершал?

– О чём ты? Я предал вас! – В голосе Адама снова появилось отчаяние, словно я сейчас насмехалась над ним, доказывая, что он предатель, а не наоборот.

– Значит, желая защитить моих родителей, ты предал меня? Когда спас Старейшину, Акву, Эмиля и ещё многих пантир от потери сил и смерти, ты предал нас?

– Да, предал! Я не смог защитить вас так, чтобы не причинить боли! Не смог победить Тёмный союз. Не смог удержать Алмазный шар и добровольно отдал его в руки Тьмы. Это всё лишь подтверждает Пророчество.

– Что за Пророчество?

Его столько раз упоминали, что меня уже раздражало моё неведение.

– Пророчество об одном пантире из рода Черновых.

– О чём оно?

Адам вздохнул и зачитал наизусть:

Когда наступит времяИ в мир придёт война,Сосуд твой опустеетИ Свет заменит Тьма.В тебе будет сокрытоВсё мировое зло,Но пламя так велико,Что победит его.Как только Свет восстанетИз глубины морей,В небытие уж канетДуша, что нет черней.

Закончив, Адам с горечью произнёс:

– Теперь ты всё понимаешь, да?

На удивление, я ничего не поняла.

– Понимаю что?

– Предав вас, перейдя на сторону Тёмного союза, отдав им в руки Алмазный шар, я променял Свет на Тьму, чуть не лишил мир Света, совершил самый ужасный поступок за всю историю существования пантир! Это Пророчество обо мне. Во мне «сокрыто всё мировое зло». Я «душа, что нет черней».

Видимо, в моём взгляде не появилось согласия, поэтому Адам продолжил:

– Дальше говорится про пламя, что «так велико». Это может быть только Жёлтое пламя, то есть ты. Не каждый год появляется носитель сил Света, к тому же я единственный из рода Черновых, кто совершил подобное злодеяние, и сейчас идёт война. Других вариантов нет и быть не может. Мы с тобой те, о ком идёт речь в Пророчестве. Я – «душа, что нет черней». Ты – пламя, «что победит его».

В словах Адама была логика, но я всё равно не могла с этим согласиться.

– Что значит «победит»?

Адам немного помолчал, словно решая, сказать мне или нет.

– Думаю, ответ на этот вопрос кроется в словах «в небытие уж канет душа, что нет черней».

В небытие? Пламя победит и отправит в небытие? Это значит…

– Я должна убить тебя?

В ответ на мой вопрос повисла пугающая тишина. Затем Адам наконец сказал:

– Не знаю. Мы не можем точно знать этого, но, думаю, иначе расшифровать слова «в небытие уж канет душа» невозможно.

Не в силах воспринять полученную информацию, я попросила Адама ещё раз зачитать слова Пророчества. После повторного прослушивания смогла вынести вердикт: