Огненная вода (Сборник)
Шрифт:
– …повторялся этот краткий диалог. Наконец, в последний день путешествия Гинсберг разыскал стюарда и попросил объяснить ему…
– Мы бы и получше все разместили, если бы не такая спешка. Но вы требовали вернуть его в среду, и ни днем позже.
– Да. Сегодня я выхожу в эфир. Мне необходимо… вдохновение, которое даст мне Руперт. – Лэсти нервно взъерошил волосы. – Похоже, он в форме.
– …подошел к французу, который уже сидел за столом. Гинсберг щелкнул каблуками, поклонился и произнес: «Бон аппетит». Француз в восторге вскочил с места…
– В таком случае
– О чем речь? – воскликнул Лэсти. – Подпишем все, что вам угодно.
– …"Гинсберг», – воскликнул француз.
Руперт умолк.
– Недурно. Хотя и не совсем то, что надо. Я бы хотел… Разрази меня атом, это еще что такое? – Лэсти даже подпрыгнул от неожиданности.
Робот; застыв на месте, скрипел, взвизгивал и скрежетал шестеренками, словно разваливался на части.
– Ах, это? – махнул рукой механик. – Маленькая недоделка. Не успели устранить из-за спешки. Насколько удалось выяснить, это побочный эффект мезонного фильтра. Робот отличает шутки просто забавные от очень смешных. Как сказано в спецификации: «электронная дифференциация гротескного». У человека это называют чувством юмора. Ну, а у робота, так сказать, выхлоп заедает.
– М-да, не приведи господь услышать этот скрежет с похмелья. Робот, хохочущий над собственными шутками. Б-р-р, что за звуки! – Лэсти поежился.
– Эй, Руперт, смешай-ка мне Лунный Трехступенчатый.
Металлическая громадина повернулась и, переваливаясь на кривых ногах, направилась в кухню. Глядя на качающуюся походку робота, оба зрителя не смогли удержаться от смеха.
– Вот вам за труды. Жаль, у меня нет больше мелочи. Хотите пачку «Звездочета»? Мой рекламодатель завалил меня сигаретами по самую макушку. Вам с каким ароматом – лакрицы или кленовых орешков?
– Я обычно беру с лесными яблоками. И хозяйка моя тоже… Премного вам благодарен. Надеюсь, вы останетесь довольны.
Механик сунул излучатель в карман и вышел.
– Три двадцать, – вслед ему крикнул Лэсти. Дверь бесшумно скользнула вниз.
Руперт приковылял в гостиную, держа в руках причудливо изогнутую спиральную трубку, заполненную белой, желтой и зеленой жидкостями. Комик залпом опорожнил ее, шумно выдохнул воздух и пригладил волосы.
– Вот это да! Отрава – что надо! Тот парень, что смастерил твой коктейльный блок, был не дурак по части электроники. А теперь слушай: я не слишком хорошо представляю, как тебя втравить в это дело… Впрочем, ты ведь умеешь читать. Вот сценарий сегодняшней передачи; моих импровизаций в нем, разумеется, еще нет. Перепечатай для меня сценарий и к каждой подчеркнутой реплике сочини какую-нибудь шутку. Я их выучу и по ходу передачи буду выдавать за свои экспромты. Впрочем, тебе это знать ни к чему. Иди работай.
Робот беспрекословно перелистал сценарий, мгновенно запечатлев каждое слово в своей электронной памяти: Затем бросил сценарий на пол и направился к электрической пишущей машинке. Подойдя, он отшвырнул стул. Его
Лэсти восхищенно смотрел на робота.
– Если он пишет хоть вполовину так же смешно, как быстро, – дело в шляпе! – Комик нагнулся и подобрал с пола брошенную Рупертом пачку сценарных листов. – Никогда с ним прежде такого не бывало. Пока его не отдали в ремонт, более аккуратной и чистоплотной машины не существовало на всем белом свете – вечно подбирал за мной каждую соринку. Что ж, у гениев свои причуды!
Будто в ответ на эти слова зазвонил телефон. Лэсти улыбнулся и поймал трубку, спрыгнувшую с потолка прямо ему в руки.
– Радиоцентр, – произнесла трубка. – Вас вызывает мисс Джозефина Лисси. Чьим кодом будете пользоваться: вашим или ее?
– Моим. Ка – сто тридцать четыре – Эл. Прием.
– Переключаю код. Говорите.
Радиофон издал несколько щелчков, настраиваясь на личный код Лэсти; этой же волной могли пользоваться миллионы людей, но кодирующее устройство позволяло разговаривать, не боясь подслушивания. На крохотном экранчике, вделанном в радиофон, появилась девушка с копной таких же, как у Лэсти, волос морковного цвета.
– Привет, Рыжик, – улыбнулась она. – Угадай, что я скажу? Джози любит Лэсти.
– Умница ты моя! Погоди, я переключу изображение. От этого экрана у меня болят глаза. Он так мал, что ты в нем не помещаешься.
Лэсти повернул рычаг радиофона и включил дверной экран. Аппарат прыгнул в свое гнездо на потолке. Комик нажал кнопку на пульте у двери и со вздохом удовлетворения опустился на кушетку. На большом экране над поддельной батареей отопления появилась жизнерадостная Джозефина Лисси.
– Послушай, мой затейник, нам не до любовных нежностей. Сейчас я перейду прямо к делу. Грин и Андерсен проболтались Гаскеллу.
– Что?! – Лэсти вскочил на ноги. – Да как они смели! Я на них в суд подам! В нашем контракте специально оговорено: публика не должна знать, что они работают на меня.
– Что толку, – пожала плечами Лисси. – К тому же они проболтались не публике, а Гаскеллу. Но ты и этого не докажешь. Мне шепнули, что Гаскелл вне себя от ярости и повсюду ищет тебя. Грин и Андерсен убедили его, что без их шпаргалки к сценарию ты и двух слов связать не сможешь. Гаскеллу до лампочки – экспромты это или заученный текст, но он боится сесть в лужу со своей первой рекламной передачей.
– Не волнуйся, Джози, – улыбнулся Лэсти, – еще повезет…
– Что это? – вскрикнула Джози. – Клянусь любимой космической оперой покойной бабушки, в жизни не слыхала ничего подобного!
То, чего в жизни не слышала Джози, было душераздирающей какофонией из скрежета, лязга, звона металла и пронзительных гудков. Лэсти быстро обернулся.
Руперт кончил печатать. Темно-красными пальцами он держал длинные листы законченного сценария и трясся мелкой дрожью.
– Г-р-р, бум, бам! – доносилось из его нутра. – Бинг! Банг! Бонг! К-р-р-рум!