Огненная вода (Сборник)
Шрифт:
В результате длительных наблюдений было, например, обнаружено, что «точки в бутылках» в своем развитии, похоже, уже вступили в такую стадию, на которой отпала необходимость в изготовлении какого-либо рода орудий. Они умели, воздействуя непосредственно на материал, придавать ему такую форму и свойства, какие были в каждом конкретном случае необходимы. И даже научились, по всей вероятности, создавать или уничтожать материю, когда им только заблагорассудится.
Некоторые из людей вступили с ними в общение…
И перестали быть людьми.
К наполненным каким-то непонятным
Другим – таким знаменитостям, например, как Президенту Земли, одному из трижды лауреатов Нобелевской премии, нескольким известнейшим поэтам, – каким-то образом, по всей вероятности, все-таки удавалось преодолеть возведенный пришельцами барьер вокруг своих поселений. Однако никому из них не суждено было вернуться к людям. Они так и остались в поселениях пришельцев, разбросанных по всему земному шару в наиболее труднодоступных местах – в пустыне Гоби, в Сахаре, на североамериканском юго-западе.
Едва ли способные самостоятельно прокормить себя, несмотря на все новообретенные и почти невероятные способности, они с благоговейным трепетом униженно увивались вокруг пришельцев, говоря, по всей очевидности, на некоем человеческом суррогате языка своих повелителей – болезненно морща носы и едва ли не выворачивая наизнанку гортань. Разговаривать с пришельцами, как кто-то остроумно подметил, – это все равно, что слепому пытаться прочесть текст, написанный азбукой Бройля, первоначально предназначенный для осьминога.
И то, что эти обросшие, завшивевшие, провонявшиеся изгои, эти жалко лепечущие, потерявшие человеческий облик отщепенцы, отупевшие, словно от злоупотребления алкоголем, от соприкосновения с логикой и образом мышления абсолютно чуждой нам разновидности разумных существ, были когда-то сливками интеллектуальной элиты человечества, ничуть не тешило самолюбие остальных его представителей.
Люди и перваки относились с презрением друг к другу с самого начала. Люди презирали перваков за их раболепие перед пришельцами и беспомощность в обустройстве своей жизни, перваки людей – за невежество и неспособность к восприятию новых понятий с точки зрения пришельцев. И поэтому, за исключением тех случаев, когда перваки, следуя указаниям пришельцев, устанавливали контакты с такими по сути подпольными дельцами, как Хебстер, они общались с людьми ничуть не чаще, чем их повелители.
Когда их помещали в больницы или иные лечебные заведения, они или доводили себя до преждевременной смерти своим непрестанным гоготом-хрюканьем, или, внезапно потеряв терпение, прокладывали путь к свободе прямо сквозь стены психиатрических клиник, несмотря на отчаянное противодействие со стороны санитаров, которые им попадались на пути. После этого энтузиазм шерифов и судебных исполнителей, санитаров
Поскольку эти две ветви человечества стали настолько психологически несовместимы друг с другом, что исключалась всякая возможность браков между ними и – соответственно – появления потомства, то для чудотворцев в лохмотьях выделили особую нишу в классификации живых существ и учредили название «гомо прим». Что означало, что они ничуть не лучше других людей, хотя и нисколько не намекало на то, что они хуже. Они были просто совсем другими существами, и притом довольно опасными.
«Что побуждало их вести себя именно так, а не иначе? – задумался Хебстер, отъехав чуть назад в своем кресле и осматривая дыру, образовавшуюся в полу после удаления из нее контактной пружины аварийной сигнализации. – Тесей изъял ее – но КАК? Одним лишь усилием мысли? С помощью телекинеза? Интересно, он разрушил пружину на молекулярном уровне или переместил ее в какое-то иное место? Куда? В космос? В гиперпространство? В другое время? – Хебстер сокрушенно покачал головой и, ухватившись пальцами за столешницу, подтянул себя к идеально гладкой и отвлекающей от всяких нездоровых мыслей поверхности письменного стола.
– Мистер Хебстер? – раздалось вдруг из динамика интеркома, и он от неожиданности даже слегка подскочил. – Это Маргритт из широкопрофильной лаборатории 23-Б. Только что прибыли ваши перваки. Обычная проверка?
Под обычной проверкой подразумевалось выколачивание из перваков самых разнообразных технических знаний в любой сфере, какая только может прийти в голову девяти специалистам широкого профиля, работавшим в этой лаборатории. Подобная проверка заключалась прежде всего в перекрестном допросе со скоростью, принятой в полицейских следственных органах, с целью вывести посетителей из равновесия, и удержании их в состоянии полного душевного смятения в надежде, что подобным образом из них удастся капля за каплей выдавить кое-какие научные или технические знания.
– Да, – ответил Хебстер. – Обычная проверка. Но сначала предоставьте возможность кому-нибудь из текстильщиков хорошенько потрусить их. А затем пусть он возьмет на себя руководство всем процессом проверки.
Маргритт ответил далеко не сразу.
– Единственный текстильщик в этой секции здания – Чарли Верус.
– Ну и что из этого? – несколько раздраженно осведомился Хебстер. – Для чего это понадобилось подчеркивать? Надеюсь, он вполне компетентен в своей области. Что говорят о нем кадровики?
– Кадровики говорят, что он специалист, знающий свое дело.
– Значит, вам нечего беспокоиться. Послушайте, Маргритт, по коридорам моего здания все еще рыщут двое из ОСК с налитыми кровью глазищами. У меня нет времени особенно раздумывать над вашими внутренними склоками. Подайте-ка сюда Веруса. Его, его самого.
Хебстер покачал головой и самодовольно хохотнул. Ох уж эти технари! Верус, по всей вероятности, шалопай, но большая умница.
В динамике интеркома снова раздался щелчок.