Огненное порубежье
Шрифт:
— Нарезал мне князь Юрий клин, — неохотно объяснял Зоря. — Орать буду, сеять, избу ставить...
— Значит, надолго,— довольно кивал Надей.
— Дело наше ратное, — говорил Зоря. — Ежели князь призовет, оставить хозяйство-то будет не на кого.
— А ты жену заведи, — знаючи наставлял Надей. — Без жены и дом не в дом.
— Жену найти еще нужно...
— Да мало ли у нас девок!
— Ваши девки за своими парнями.
— Ты видный. За тебя кто хошь пойдет.
Лукаво заблестели глаза дружинника.
—
Побледнела Малка, вскочила с лавки, чуть не опрокинула блюдо с оставшимися блинами. Да как накинется на отца, как засверкает глазищами, как закричит:
— Ты, отец, кого за стол посадил? Ты где такого лихого молодца отыскал?
Удивился Надей, развел руками:
— Твой гость.
— Да я такого-то гостя — ухватом!
Пряча улыбку в усы, Зоря поднялся из-за стола, неспешно перекрестился на икону, поблагодарил Надея за угощение. Надел шубу. Смущенный Надей протянул ему треух.
— Ты это, ты на нас не обижайся. Заходи, ежели что, ежели карасиков там али стерлядку, — сбивчиво бормотал он.
— Как же — зайду, — пообещал Зоря. — Завтра же и зайду.
Выходя за порог, он поглядел на Малку. Девушка все еще стояла у печи. Но в глазах ее, устремленных на дружинника, уже не было прежней неприязни.
Слово свое Зоря умел держать. Назавтра, как и обещал, он снова был у рыбака.
Март шел на убыль. Подточенные теплым солнышком, исходили потемневшие снега, садилась в гнездо ворониха, а у зайчихи уже появились настовики — зайчатки первого приплода. Зеленовато-белыми пуховичками зацветала верба.
Пошла рыба, и Надей перебрался с удочками поближе к берегу, туда, где стекают под лед весенние ручейки.
Малка попривыкла к дружиннику, сходил и с нее зимний холод, все чаще улыбка освещала ее лицо, едва только показывался на пригорке пегий Зорин конь.
2
Отшумели полые воды, смыло течением бурые льды. Зацвела в пронизанных солнцем прозрачных лесах красно-синяя медуница, запылил орешник. Пришла пора браться за орало.
Поплевав на ладони, провел Зоря первую борозду от березовой рощицы до болотистой низинки. От низинки снова повел борозду в гору. Радовалось сердце: от желтых маслянистых пластов подымался теплый пар, над пашней кружили грачи, важно вышагивали по сторонам, отыскивая в земле жирных червяков.
Посветлевшими глазами глядел Зоря по сторонам, шутя разворачивал орало, помахивая ивовым прутиком. За зеленым островком густого хвойника раздавались голоса: и там мужики пахали пашню, борозда за бороздой расчерчивали подернувшееся свежей зеленью поле. Спешили. Поглядывали, улыбаясь, на небо — было оно на редкость прозрачное и ясное, солнце припекало согнутые спины, намокшие рубахи прилипали к телу, к вечеру усталость валила с ног.
Малка прибегала к Зоре два раза на дню: то хлеба принесет, то квасу. Завидев ее еще издалека, дружинник останавливал коня, бросал орало, распрямлял натруженные плечи, шел ей навстречу
Малка расстилала под кустиком тряпицу, раскладывала угощенье. Зоря жевал хлеб, пил квас, прищурясь, сквозь выцветшие ресницы разглядывал девушку. Такого покоя и такого тепла не знал он с рожденья. Знать, судьба привела его в Поречье. Ведь давал князь Юрий два угодья ему на выбор. А ежели не попал бы он в эти места? Ежели бы не наехал на приткнувшуюся у берега Клязьмы избушку?.. Не видать бы ему тогда своего счастья, вовек не видать.
— А ведь ты не из наших краев, — сказала ему как-то Малка, надкусывая зубами травинку.
— Верно, — ответил Зоря. — Да как ты догадалась?
— Сорока на хвосте принесла.
Зоря засмеялся.
— Из далеких я мест. Отсюда не то что не видать, скоро и не доехать. Про булгар слыхала?
— Как не слыхать...
— Так вот я, почитай, от самых что ни на есть бул гap. Деревню нашу сожгли, а князь Юрий Андреевич мне что отец родной. Кабы не он, не видать бы мне ни Поречья, ни тебя, Малка...
Девушка прикоснулась ладонями к запылавшим щекам.
— Да что ты такое говоришь, Зоря!
— Спас меня наш князь от верной погибели.
— Страшно-то как!
— Еще и пострашнее бывает.
Загрустил Зоря, вспомнив свое ратное житье-бытье. За родных с булгарами он рассчитался сполна. Ему б сейчас на землю сесть, остаться в Поречье. Да только что у князя на уме? Лето жаркое заглядывает в окна, а летом князь ни за что в тереме не усидит. Опять пойдут они на булгар, а то и на половцев, а то и еще какую другую землю воевать.
— Не отпущу я тебя, Зоря, — испуганно шепнула Малка, прижимаясь к нему плечом.
— Да как же не отпустишь-то? — удивленно переспросил дружинник, гладя ее по волосам. — Как же не отпустишь-то, ежели князь призовет? Нынче нас с Юрием Андреевичем никак не разлучить.
— Какой же он князь, ежели без тебя ему и в поход идти не с кем?
— Таких-то, как я, у князя не один и не два сыщется. А за спасение свое в долгу я перед ним до самой могилы. Вот как.
Солнце садилось за Клязьму, купало в золотистой воде длинно протянувшиеся лучи. Тени деревьев перекидывались за середину речки.
Ведя выпряженного, упревшего коня в поводу, Зоря возвращался с Малкой с пашни. Уставшее за день тело отдыхало, приятный ветерок обдувал лицо. Зоря улыбался, поглаживая приветливо тянувшегося к нему коня по морде, по теплым мягким губам. Конь фыркал, тряс головой и норовил перейти на рысцу. Зоря сдерживал его, натягивал повод.
— Ишь ты, разыгрался.
Надей сидел на лавочке перед избой, чинил бредень. Увидев дружинника, встал, поклонился. Малка скользнула в избу.
Привязав коня, Зоря сел рядом с Надеем. Смотрел на ловко работающие руки рыбака. В тишине слышно было, как шевелится за бугром река. В лесу посвистывала одинокая пичуга.