Огненное прикосновение
Шрифт:
– Я не могу смириться с этим, – произнесла Энни тихим, яростным голосом. – Должен быть какой-то выход. Что произошло? Расскажи мне.
– Нет, – снова сказал он. – Чем меньше ты будешь знать, тем безопаснее для тебя. Они гонятся за мной не из-за того, что я сделал, детка. Они гонятся за мной из-за того, что мне известно, и убьют любого, если подумают, что я ему все рассказал. – Это была одна из причин, по которой он, в конце концов, оставил попытки оправдаться. После того как двое людей, которые пытались ему помочь, были найдены мертвыми, Рейф перестал пытаться. Единственными людьми,
– Но почему это так опасно? – настаивала Энни, при
– поднимая голову с его плеча. Потому. Я не стану рисковать твоей жизнью, рассказывая тебе.
– Тогда тебе следовало подумать об этом до того, как ты затащил меня сюда. Если кто-то узнает, разве он не подумает, что ты мне рассказал?
– Никто в городе не видел меня у твоего дома, – заверил ее Рейф.
Она попыталась подойти по-другому.
– Кто-то охотится за тобой, да? Я хочу сказать – прямо сейчас.
– Один охотник за наградой по имени Трэйгерн. Других тоже хватает, но Трэйгерн беспокоит меня сейчас больше всех.
– Он сможет выследить тебя до Серебряной Горы?
– Думаю, он уже это сделал, но я там перековал лошадь и он никак не сможет снова выйти на след..
– Он знает, что ты ранен?
– Наверное. Это он начинил меня свинцом.
– Тогда ему может прийти в голову проверить, нет ли в городе врача.
– Возможно, потому что я в него тоже всадил пулю. Но, насколько ему известно, я не так уж серьезно ранен, ипрошло уже десять дней с тех пор, как он в меня стрелял, так что он, вероятно, предполагает, что я уже здоров. – Рейф снова поднес ее руку к губам. – А судя по твоим рассказам, ты часто уезжаешь, чтобы навестить больных, поэтому никто не увидит ничего необычного в том, что тебя нет.
Несомненно, это было достаточно правдоподобно. Энни и сама думала о том же. Заметив в его логике изъян, она улыбнулась.
– Если никто не узнает, что я была с тобой, тогда почему опасно мне все рассказать? Я-то уж наверняка не буду бегать по Серебряной Горе и болтать об этом.
– На всякий случай, – мягко ответил Рейф. – Не хочу рисковать.
Она в отчаянии вздохнула почувствовав, насколько он непреклонен. По-видимому, это одно из его основных качеств: раз приняв решение, он его не изменит. По сравнению с ним осел может показаться уступчивым.
– Чем ты занимался до войны?
Этот вопрос застал его врасплох, потому что ему пришлось немного подумать, прежде чем ответить:
– Изучал право.
– Что?
Из всех возможных ответов ни один не мог бы удивить ее больше. Рейф казался настолько опасным от природы, все в нем настолько соответствовало роли хищника, каким он и был, что Энни не могла вообразить его одетым в деволой костюм и произносящим речи перед судьей и присяжными.
– Я не сказал, что делал успехи. Мой отец был судьей, и какое-то время мне казалось это подходящим занятием. – Мосби был адвокатом, и они оба проводили долгие часы, споря о неясных местах в законах.
Энни с интересом почувствовала, как его твердый плоский сосок вытянулся точно так же, как ее соски, и спрашивала себя, нравится ли ему это ощущение. Он передвинул ее руку ко второму соску, и тот откликнулся так же, как и первый. Рейф стал водить ее пальцами взад и вперед по груди медленными, рассеянными движениями.
Она вздохнула.
– Не могу себе представить тебя адвокатом.
– И я тоже. Когда началась война, я обнаружил, что у меня гораздо лучше получается кое-что другое.
– Что именно?
– Воевать, – просто ответил он. – Я был чертовски хорошим солдатом.
Да, у него это должно получаться.
– Ты говорил, что был в кавалерии.
– В Первом виргинском, с Джебом Стюартом какое-то время. До 63-го.
– А что случилось потом?
– Я перешел к рейнджерам.
На мгновение ее озадачило это слово, потому что единственное, что пришло ей в голову, – это техасские рейнджеры, но это, разумеется, совсем не то. Во времена войны она слышала, как обсуждали каких-то рейнджеров, но с тех пор прошло уже более шести лет, и она никак не могла припомнить.
– К каким рейнджерам?
– К рейнджерам Мосби.
Энни была потрясена. Мосби! Человек с легендарной репутацией, о котором ходили пугающие слухи. Несмотря на то что она была с головой погружена в учебу в медицинском колледже, она все же слышала о Мосби и его дьявольских рейнджерах. Они сражались не так, как обычные солдаты: они были мастерами уловок, партизанской войны по принципу «бей и беги», так что их почти невозможно было поймать. Ей не удавалось вообразить Рейфа в роли степенного адвоката, но его очень легко было представить в роли партизана.
– А что ты делал после войны?
Он пожал плечами.
– Дрейфовал. И отец и брат погибли во время войны, а другой семьи у меня нет. – Рейф подавил приступ горечи и сосредоточился на эротическом наслаждении, вызванном рукой Энни: он водил кончиками ее пальцев по своим соскам, лениво лаская их. Соски стали настолько твердыми, так пульсировали, что он едва сдерживался. Она никогда еще не дотрагивалась до его интимных мест, и он закрыл глаза, представляя себе, как ее ладонь охватывает его восставшую плоть. Боже! Он, наверное, сойдет с ума...
– А если бы мог, ты бы вернулся?
Рейф задумался. Жизнь там, на Востоке, была слишком уж цивилизованной, а он слишком долго жил, не соблюдая никаких правил, кроме своих собственных, слишком привык к огромным пространствам вокруг. Он прикипел к дикой жизни и не испытывал желания снова быть прирученным.
– Нет, – наконец ответил он. – Там мне нечего делать. А ты? Ты скучаешь по большим городам?
– Несовсем. Мне недостает удобств настоящего города, но мне важно заниматься медицинской практикой, а я не могла бы делать этого там, на Востоке.