Огненное сердце
Шрифт:
— Драккати, я же говорил, что тебе рано, милая…
Да уж, за эти два-три дня я точно пропустила что-то важное! Мы, конечно, приятно общались, но ни милой, ни родной я никогда не была. Меня пугали такие перемены.
— Прекратите так меня называть! Мы с вами едва знакомы, а у меня ощущение, что мы любовники! — Мои щёки горели от стыда и гнева.
— Пока нет. — хитрая многообещающая улыбка, и тихий щекотный шёпот на ушко, — но надеюсь, только пока.
Жан аккуратно уложил меня на кровать.
Сердце бешено заколотилось. Я возмущённо
— Что вы себе позволяете?
— Я себе позволяю ухаживать за понравившейся женщиной. Разве это преступление? — Он присел рядом, взял мою бесчувственную руку и поднёс к губам. — Кати, видит Родан, я не хотел, чтобы наши отношения начинались вот так... — Нежный поцелуй в ладошку, который я смогла только увидеть, но не почувствовать. — Я понимаю, что для тебя сейчас всё это… слишком. Но всё же, прошу — не отталкивай. Дай мне шанс.
— Шанс на что? Сойти с ума, как Ани?
Он покачал головой. Прядь смолистых волос скользнула на мощную, широкую грудь. Какие у Жана ручищи, я уже видела, такой и лошади хребет переломит, не то, что мне…
— Шанс доказать, что я могу сделать тебя счастливой.
— А может себя, а не меня?
— Кати, счастье — быть вместе всегда. И мне почему-то очень хочется попробовать испытать его именно с тобой.
— А может я этого не хочу!
— Захочешь. Рано или поздно, но захочешь. Я видел, как ты смотрела на Тора и свою подругу во время обряда. Ты и многие другие девушки.
По телу прокатилась жгучая волна. Пытаясь скрыть стыд и смущение, я постаралась отвернуться лицом к стене. Хотелось забиться под одеяло и подушки и сделать вид, что меня не существует. Но сил хватило только чтобы натянуть одеяло на нос. Мы помолчали.
— Я понимаю, что смущаю тебя и, наверное, даже пугаю, - произнес он тихим, хриплым голосом.
– Но меня к тебе тянет как магнитом. Ты не колдунья, случайно?
Я помотала головой. Мне и раньше признавались в любви, но у меня всегда был шанс сбежать! Кажется, богам сильно припекло и они приковали меня к постели нарочно!
— Драккати, а может, у тебя кто-то есть? — мрачно вопросил воевода.
Хотелось ответить, что, конечно, есть! Но это было бы чистым ребячеством. После того случая с замужеством в Карасищах, мужчин я предпочитала обходить стороной. Вряд ли кто-то в общине мог подтвердить, что у Драккати есть любимый.
— Нет.
— А тот светловолосый парень в лесу?
Он и об этом знает? Следил что ли?
— Просто знакомый.
— И много таких «просто знакомых»? — продолжил он сухо.
— Это допрос?
— Сужаю круг конкурентов, — в его голосе появилась ирония. — Спи, малышка.Воевода склонился надо мной, и я замерла. От него веяло теплом и чем-то вкусным. Он осторожно коснулся тёплыми губами щеки, провёл рукой по волосам и ушёл.
В доме стало совсем тихо. В ногах посапывал белоснежный кот. А я прокручивала в голове весь этот разговор, постепенно успокаивая панику. Пришлось честно признаться самой себе, что воевода
Это пугало! Потому что я себе пообещала никогда и ни с кем не встречаться, и мне совсем не хотелось повторить судьбу Аники. А сколько ещё таких, как она? В общине ходят самые разные слухи о личной жизни нашего воеводы: от самых заурядных до запредельных, вроде дюжины девственниц за ночь. Девственницей я не была, но даже быть одной из многих, очередной девушкой на несколько ночей — по слухам, это считалось неимоверной удачей! — не улыбалось ещё больше. Тоже мне, удача… Как это вообще может быть приятным?
***
Проснулась я ночью, по вполне естественной необходимости. Никаких воздыхателей у постели я больше не обнаружила, даже кот куда-то ушёл. С другой стороны, это давало свободу перемещения, о которой мне так мечталось. О том, чем кончилась в прошлый раз такая свобода, я старалась не думать. На кресле рядом с кроватью висело нечто вроде платья. Кажется, это для меня. Я подтянула платье к себе, удивившись относительной лёгкости собственных движений. Надеть его оказалось не так просто, несмотря на простой покрой. Пришлось сначала запихнуть многострадальную левую руку в рукав, а затем натянуть на себя всё остальное.
Дело оставалось за малым — выйти во двор за дом и пройти несколько шагов к покосившемуся резному домику. Шаг, второй… Воодушевившись, я ускорила темп. До двери оставалась пара шагов, как меня до глубины души потряс вопль из-под моих ног:
— Мааааау!
В абсолютной темноте сверкнули два голубых огонька, и я с энтузиазмом поддержала вой! На крики выхромал заспанный Беорн, зажёг лучину и, увидев нас с котом, раздражённо сплюнул и так шарахнул посохом по полу, что мы разом заткнулись.
— Чего орёшь, девка?
Я воззрилась на кота, кот обиженно отвернулся, пряча от греха подальше свой облезший хвост. Пауза затягивалась.
— Мастер Беорн, я это… На улицу бы мне. За дом…
— Ну так ступай! Чего орать-то посередь ночи…
Старейшина что-то ещё проворчал и вернулся к себе, оставив лучину дотлевать в моей комнате.
А мы с котом наперегонки выскочили из дома.
Я постояла на крыльце. Пахло прохладой, млачевником и сеном. Совершенная, абсолютно круглая луна освещала дома и улочку. Я с упоением набрала густого летнего воздуха в грудь. И всё же жизнь восхитительно хороша! Особенно без боли. С тех пор, как я проснулась, я ни разу не почувствовала её в полной мере, а на остатки старалась не обращать внимания. Кот забрался на перила крыльца и гипнотизировал водную гладь реки. Отсюда был виден и мост в Заречье, и общинные пастбища и несколько одиноких домиков. Я осторожно погладила белого пушистика. Большой зверюга! Сначала он выражал некоторое недовольство, но потом расслабился и уже сам перебрался на руки, требуя продолжения. Только сейчас я обратила внимание на то, что его шерсть влажная, а сам он выглядит больным.