Огненные Купола

Эддингс Дэвид

– Ты весьма опытен и знающ, Спархок-рыцарь, – заметил Энгесса. – Ты в совершенстве постиг сердца мужчин – и женщин.

– Энгесса-атан, – с грустью ответил Спархок, – не родился еще тот мужчина, который мог бы сказать, что в совершенстве постиг сердце женщины.

Переговоры между Тиниеном и Эланой достигли между тем трагической стадии, когда оба вовсю обвиняли друг друга в разбивании сердец и тому подобном. Игра Эланы была великолепной. У королевы Элении был изрядный талант устраивать сцены, да к тому же она была искусным оратором. Она разражалась импровизациями

на тему постыдной скаредности сэра Тиниена, и ее голос то поднимался, то снижался с истинно королевскими модуляциями. Тиниен, напротив, был хладнокровно рассудителен, хотя тоже время от времени поддавался эмоциям.

Кринг и Миртаи сидели неподалеку, держась за руки, и с беспокойством, затаив дыхание, ловили каждое слово. Пелои Тикуме окружили скандалившую пару и тоже с интересом прислушивались к торгу.

Так продолжалось несколько часов, и солнце уже почти зашло, когда Элана и Тиниен наконец с немалым трудом достигли согласия – остановившись на тридцати конях – и заключили сделку, поплевав на ладони и звучно ударив по рукам. Спархок и Энгесса подобным образом узаконили соглашение, и восхищенные пелои разразились оглушительными воплями. Этот торг был лучшим развлечением дня, и его счастливое завершение праздновали долго и шумно.

– Я совсем обессилела, – пожаловалась Элана мужу, когда они удалились на ночь в отведенный им шатер.

– Бедняжка, – посочувствовал Спархок.

– Я должна была вмешаться, Спархок. Ты слишком уступчив. Ты бы отдал нашу Миртаи задешево. Какая удача, что я оказалась там! Тебе ни за что не удалось бы заключить такого удачного соглашения.

– Я представлял другую сторону, Элана, разве не помнишь?

– Вот именно этого я и не понимаю, Спархок. Как ты мог так постыдно обойтись с бедной Миртаи?

– Таковы уж правила игры, любовь моя. Я представлял Кринга.

– И все-таки, Спархок, я очень в тебе разочарована.

– Ну что ж, по счастью, вы с Тиниеном сумели устроить все как надо. У нас с Энгессой и вполовину не вышло бы так хорошо.

– Да, и в самом деле получилось славно… хотя у нас и ушел на это почти весь день.

– Ты была великолепна, любовь моя, совершенно великолепна.

– Знаешь, Спархок, – говорил на следующее утро Стрейджен, – случалось мне бывать во многих неприглядных местах, но Пела из них – наихудшее. Ее ведь уже несколько раз покидали – ты знал об этом? Впрочем, «покидали» – не то слово. Точнее будет сказать «перевозили». Пела стоит там, где пелои устраивают свой летний лагерь.

– Наверно, составителей карт это сводит с ума.

– Весьма вероятно. Это временный городишко, но он так и лопается от золота. Чтобы купить стадо, нужна изрядная сумма наличных.

– Вы сумели связаться с местными ворами?

– Скорее уж они с нами связались, – ухмыльнулся Телэн. – Один мальчишка лет восьми срезал у Стрейджена кошелек. Работает он неплохо, вот только бегает недостаточно быстро. Я поймал его ярдов через пятьдесят. Когда мы объяснили, кто мы такие, он был счастлив провести нас к своему главарю.

– Совет

воров уже принял решение? – спросил Спархок у Стрейджена.

– Нет, – ответил Стрейджен, – они все еще размышляют. Наши дарезийские собратья по ремеслу немного консервативны. Не знаю уж почему, но мысль о сотрудничестве с властями кажется им безнравственной. Я надеюсь получить ответ, когда мы доберемся до Сарсоса. Воры Сарсоса имеют немалый вес в Империи. Случилось что-нибудь важное, пока нас не было?

– Кринг и Миртаи обручились.

– Быстро это у них вышло. Надо бы их поздравить.

– Почему бы вам обоим не лечь спать? – предложил Спархок. – Завтра мы отправляемся в Сарсос. Тикуме будет сопровождать нас до границ степей. Сдается мне, он бы с радостью ехал и дальше, но побаивается Сарсосских стириков. – Он поднялся на ноги. – Пора спать, – повторил он. – Мне нужно поговорить с Оскайном.

В лагере пелоев царила тишина. Было начало лета, и полуденная жара загнала кочевников в тень шатров. По утоптанной и твердой, как камень, земле Спархок шел к шатру, который делили посол Оскайн и патриарх Эмбан. Его кольчуга тихонько позвякивала в такт шагам. Поскольку они были сейчас в безопасном лагере, рыцари решили на время отказаться от неудобств, причиняемых доспехами.

Оскайн и Эмбан сидели под навесом у шатра и ели дыню.

– Приветствую тебя, о сэр рыцарь! – сказал Оскайн пандионцу.

– Это старомодное приветствие, Оскайн, – заметил Эмбан.

– Я и сам человек старомодный, Эмбан.

– Я хотел кое о чем разузнать, – сказал Спархок, присаживаясь на ковер под сенью навеса.

– Весьма типичное желание для юнца, – усмехнулся Оскайн.

Спархок пропустил эту шпильку мимо ушей.

– Эта часть Астела сильно отличается от западной, – заметил он.

– Верно, – согласился Оскайн. – Астел – это котел, который дал начало всем эленийским народам – как здесь, в Дарезии, так и в Эозии.

– Когда-нибудь мы об этом поспорим, – пробормотал Эмбан.

– Дарезия старше, только и всего, – пожал плечами Оскайн. – Это отнюдь не означает, что она лучше. Так или иначе, согласитесь, что до сих пор то, что вы видели в Астеле, не слишком отличается от вашей эленийской Пелозии.

– Да, – согласился Спархок, – несомненное сходство существует.

– Когда мы достигнем границы степей, этому сходству придет конец. Западные две трети Астела – типично эленийские. От границы степей и до границ Атана Астел становится стирикским.

– Как это произошло? – спросил Эмбан. – В Эозии стирики рассеяны по всему континенту. Они живут в своих деревнях, по своим законам и обычаям.

– Насколько ты сегодня космополитичен, Эмбан?

– Ты собираешься оскорбить мои провинциальные взгляды?

– Надеюсь, что не слишком сильно. Эленийцы изначально были фанатиками. – Оскайн поднял руку. – Позволь мне закончить, прежде чем ты взорвешься. Фанатизм – это разновидность эгоизма, а ты, мне думается, согласишься, что эленийцы весьма высокого мнения о себе. Они, похоже, считают, что Бог улыбается в первую очередь им.