Огненные времена
Шрифт:
Внезапно у Люка заныло сердце. Впервые он понял причину того беспокойства, что он все это время испытывал, и того ощущения пустоты, которое приходило к нему даже в обществе любимых людей.
– Но как я могу ждать? – прошептал он, чуть не плача. – Как долго должен я еще оставаться в разлуке с ней?
И Жакоб, бросив на его искаженное горем лицо ласковый жалостливый взгляд, ответил:
– Ты должен заглянуть в сердце и избавиться от самого большого страха, который в нем гнездится, страха, который твой враг может использовать против тебя, страха, который поглощает твою силу
– Скажите же мне, что делать, и я это сделаю, – твердо ответил Люк.
– Не мне давать имя твоему страху. Ты сам должен обнаружить его. Я могу помочь только в том, в чем могу, и я не в силах приблизить ее к тебе. Пусть знание того, что тебя ожидает, служит бальзамом для твоей души.
Положив мальчику на плечи свои большие руки в шерстяных перчатках, оставлявших открытыми кончики пальцев, он начал петь таким сильным и звучным голосом, что, казалось, завибрировали сами атомы воздуха.
Холодные, костлявые ладони Жакоба неожиданно потеплели и сквозь них потекла энергия, похожая на вспышку молнии, ослепляющая до потери сознания. И Люку показалось, что до сих пор он влачил слепое, сумрачное существование и только теперь он по-настоящему увидел… увидел свет – нет, стал им, во всей его славе и красоте. И внутри его не было никаких пределов: ни жизни, ни смерти, ни времени, ни собственного «я», ни Эдуара, ни Жакоба, ни отца, ни матери, ни Церкви, ни магии, ни Торы. Лишь широкая, всеобъемлющая радость, не ведающая никакой печали.
И тут заговорил некий голос: «Жакоб, ты должен отнести наш талисман в ту деревню, где живет наша возлюбленная. Там живет и смерть, но за ней последуют жизнь и награда».
Слова эти были произнесены языком самого Люка, но его блаженство было столь велико, что он не обращал на них никакого внимания. Сколько времени находился он в таком бессловесном состоянии – час, день, год, может, всю жизнь, а может, одно мгновение – он не знал. Но когда Люк наконец вернулся в нормальное состояние, то обнаружил, что Жакоб стоит на коленях, уткнувшись лицом в пол. И когда ребе наконец поднял голову и посмотрел на своего ученика, то на его лице Люк увидел отраженное сияние Господне.
Люк тут же соскочил с табурета и помог своему пожилому, охающему учителю встать.
– Никогда не делайте этого! Ребе, никогда не становитесь на колени передо мной!
– Я встал на колени перед тем, что находится внутри тебя, – с улыбкой ответил Жакоб. – Вы хорошо освоили механику магии, мой господин. А ваша госпожа учится тому, как жить в этом, в божественном присутствии. Она в твоем сердце, Люк. И когда настанет время для того, чтобы она посвятила тебя, вы будете жить в божественном присутствии вместе.
Решительно настроенный на то, чтобы преодолеть все страхи для того, чтобы стать достаточно сильным и готовым к встрече со своей возлюбленной, Люк ежедневно практиковался в особых ритуалах. Он начал тайно экспериментировать с огнем, суя в него палец. Начав с кратковременного воздействия, он наконец достиг той стадии, что мог не моргнув глазом погружать в пламя всю ладонь, ожидая того момента, когда огонь начнет лизать
Он украл у одной из горничных веретено и учился направлять концентрацию на его острие, прокалывающее его кожу, с тем чтобы оно не вызывало ни крови, ни боли. Со временем даже удар охотничьего кинжала не вызывал у него кровотечения и не оставлял раны.
А на следующее лето пришла чума. Из дома пришла весть о том, что умерла Нана, а отец был тяжело болен, но поправился. Удивительно, но эпидемия совсем не задела поместье Эдуара – не заболел никто из слуг, ни один из рыцарей. Но город был поражен эпидемией, и как ни настаивал Люк, Эдуар запретил своему племяннику навещать Жакоба.
Через месяц после того, как миновала самая сильная вспышка эпидемии, Эдуар вошел в комнату к Люку и мягко сказал:
– Дорогой племянник, у меня очень плохие новости. Гетто сожгли.
Мальчик отказывался поверить в это, пока не поехал туда, не увидел собственными глазами пепелище на месте дома Жакоба и не опустился там в слезах на колени. Но даже тогда он говорил себе:
– Он убежал. Он жив. Он вернется…
Но в глубине сердца он знал, что его любимый ребе умер.
В последующие годы Люк стал образованным дворянином, потом – рыцарем. Он участвовал в нескольких сражениях против Черного Принца и завоевал славу отличного воина. Девочка часто снилась ему во сне, хотя ее лица он себе не представлял – за исключением образа той пятилетней малышки с черной косой. Он знал, однако, что Эдуар часто прибегает во время круга к внутреннему зрению, и поэтому однажды вечером, когда они ужинали в личных покоях Эдуара, он взмолился:
– Что вы видели о ней? Где она? Что она делает?
– Ты еще недостаточно силен, Люк.
– Нет, силен, – возразил тот. – Не знаю, как насчет ясновидения, но в магии я силен так же, как вы.
Эдуар сурово посмотрел на него.
– Поклянись, что ты никогда больше не увидишься со своей матерью, и я скажу тебе.
Люк чуть не задохнулся от гнева:
– Вы велите мне предать матушку, когда она ради меня пожертвовала своим рассудком?
– Да, – мрачно подтвердил Эдуар. – Ты связан с ней на астральном уровне. В твоем присутствии она читает у тебя в сердце и в твоем сознании, а поскольку она также связана с твоим врагом, он тоже знает все, о чем ты думаешь. Если ты отправишься к своей госпоже сейчас, но при этом не отрежешь себя физически, ментально и эмоционально от матери, то подвергнешь риску и ее.
– Я не могу отказаться от матери, – прошептал Люк, смущенный внезапным спазмом в горле, вызванным подступившими слезами.
– Но есть кое-что еще, куда более важное, – продолжал Эдуар. – Ты должен найти свой самый большой страх и одолеть его. Когда эти две цели будут достигнуты, враг не сможет причинить тебе вреда.
Люк вскочил с табурета.
– Но я уже одолел свой страх, дядя! Я не боюсь боли, не боюсь даже смерти. Смотрите!
Он подошел к камину и сунул правую руку прямо в огонь. Мгновение спустя Люк вынул руку из огня. И, хотя рукав почернел и частично обгорел до локтя, кожа под ним осталось целехонькой.