Огненный герцог (Хранители скрытых путей - 1)

Розенберг Джоэл

– Давайте я вам помогу, - сказал Йен по-английски, а затем, не получив немедленного ответа, повторил свою фразу на берсмале.

– Нет-нет, - спокойно откликнулась женщина на берсмале. Голос у нее оказался низкий и живой.
– Тебе полагается отдыхать, я справлюсь сама.

Волосы у незнакомки были длинные и белые, притом прямые и блестящие; они ниспадали ей на плечи, аккуратно разделенные пробором, челка коротко подрезана. Обнаженные длинные ноги обуты в сандалии; из верхней одежды на ней было только синее хлопковое платье-рубаха, тонкая талия довольно туго стянута поясом с чрезвычайно красивой серебряной

пряжкой. Под платьем обрисовывалась высокая грудь, которая казалась бы слишком полной, будь плечи хоть малость поуже.

Хозяйка напомнила Йену женщину-бодибилдера не из тех, с чрезмерно развитыми мускулами, которые выглядят как мужчины с бюстом, а нечто в стиле Рэйчел Маклиш: округлые, хорошо развитые мышцы, весьма при этом женственные.

Мускулы, которые двигались под платьем, наверняка в отличной форме: женщина несла по меньшей мере пятьдесят фунтов дров без всякого видимого усилия. Когда она наклонилась и свалила их в корзину у плиты, она сделала это легко, играючи, только туго натянулась синяя ткань платья, и Йен поймал себя на том, что ему хочется увидеть, как материя снова прильнет к телу.

Хозяйка выпрямилась и повернулась к Йену - каждое ее движение было исполнено грации, как в танце, - и похлопала рукой об руку, стряхивая грязь и пыль.

– Доброго тебе утра, - произнесла она на берсмале.
– Как видно, ты проспал две ночи напролет, да?

– Ну, я... вроде да.

– Кажется, ты вполне исцелился. Я очень рада.
– От ее улыбки у молодого человека перехватило дыхание.

Йен обнаружил, что ему трудно определить возраст хозяйки. Побелевшие волосы наводили на мысль о старости, но, конечно, есть люди, которые седеют преждевременно. Кожа была гладкой - когда она улыбалась, у глаз появлялись лишь еле заметные смеховые морщинки, однако ее лицо не напоминало мордашку восемнадцатилетней девушки, еще не расставшейся с розовым младенческим румянцем. Она держалась со спокойной уверенностью, а скупые движения были полны изящества. Хозяйка напомнила молодому человеку Сельму Догерти, пенсионерку, бывшую преподавательницу балета, которую Йен учил начаткам фехтования рапирой.

Но жилистой миссис Догерти было семьдесят, а эта женщина по крайней мере в два раза моложе.

Не считая глаз, которые, казалось, принадлежали очень старому человеку, хотя Йен не мог понять, почему они производят такое впечатление.

– Йен хей'т Йен Сильверстейн, гуд фрекен, - произнес юноша формальное приветствие на берсмале; когда он заговорил, слова пришли к нему сами. Йег стор тилл динаб Дерес т'йецест.
– Меня зовут Йен Сильверстейн, добрая госпожа, и я к вашим услугам. Странно: на берсмале эта фраза звучала естественно, а вовсе не глупо или напыщенно - как по-английски.

Женщина кивнула.

– Благодарю тебя за то, что ты посетил наше убогое жилище, - ответила она на том же языке нежным, мелодично звучащим контральто, глубоким и теплым: гобой, а не флейта.
– Хотя, мнится мне, на твоем английском я тоже могу говорить не так уж плохо, Йен Сильверстоун, - произнесла женщина по-английски, переведя фамилию Йена так же, как в свое время - отец Торри. Ее голос повышался и понижался в тоне, отчего английские слова звучали... по-скандинавски, что ли?

– И в самом деле...
– ответил Йен, задумавшись, почему он совершенно не испытывает

желания исправить ее акцент или объяснить, как правильно произносить его собственную фамилию.

– Пожалуйста, говори по-английски, ежели тебе так привычнее.
– Женщина на мгновение нахмурилась.
– Быть по сему: я полагаю, что по-английски изъясняюсь вполне прилично. Тебе так удобнее?

– Мне все равно, любой язык подойдет превосходно.
– Йен кивнул. Спасибо вам за помощь.
– И юноша выставил вперед ладони.

До чего же слабое слово - "помощь". Он притащил сильно израненного Осию, ободрав руки и стерев ноги, а также причинив себе еще более значительные повреждения, настолько скверные, что провалялся в коме сколько бишь там времени?

Женщина покачала головой:

– Нет, это мы должны благодарить тебя. Ты доставил Орфинделя в безопасное место, а он давний друг нашего семейства.

– Где... кто...
– Йен никак не мог придумать подходящее начало.
– А где ваше семейство?

– Муж и твой спутник ушли к переправе, предоставив тебя моим заботам.
– Хозяйка махнула рукой по направлению к столу со стулом.
– Присаживайся, я дам тебе поесть; они скоро к нам присоединятся.

– И как это я говорю на берсмале?
– спросил Йен более у себя самого, нежели у кого-то еще.

– А, дар языков, вот как это называется, - ответила женщина по-английски.
– У Орфинделя он сильнее, чем у любого, о ком я слыхала. Только побудь рядом с ним, и это знание...
– Тут она сделала паузу, склонив голову набок.
– Переберется? Нет, перейдет к тебе.
– Ее улыбка озарила комнату, когда женщина воздела палец.
– Только смотри не потеряй свой акцент - он очень мил.

Она отошла к железной плите и распахнула тяжелую дверцу. Волна жара коснулась лица и голой груди Йена.

Потом взяла и вытащила из духовки пирог на глиняном противне.

С полузадушенным криком Йен кинулся, чтобы помешать ей...

Кожа на ее руках должна была немедленно лопнуть от жара, и даже если бы она ухитрилась уронить горячий пирог так, чтобы он не развалился на части, обрызгав ее голые ноги пузырящейся начинкой, ее руки уже пострадали бы непоправимо...

Незачем было вмешиваться: женщина не кричала, корчась от боли. Она вообще не испытывала боли.

Жар, исходивший из духовки, ощущался даже на расстоянии: волна горячего воздуха ударила в лицо Йену, а хозяйка засунула руки внутрь и вынула пирог. Однако вместо того, чтобы в муках корчиться на полу, она просто-напросто продолжала удерживать пирог на одной руке: воздух над противнем дрожал, будто над автострадой в жаркий летний полдень. Женщина сняла металлическую подставку-треножник с полки и, аккуратно опустив ее на стол, водрузила сверху пирог.

Йен осознал, что варежка у него до сих пор распахнута, и подобрал челюсть.

Хозяйка посмотрела на него и улыбнулась.

– Ох, прости меня, пожалуйста. Я не хотела тебя пугать.
– Она жестом указала на сиденье.
– Мы с Харбардом по большей части живем одни, и я отвыкла делать все так, как делаете вы, юные.

– Не так-то я и юн, - буркнул Йен, сам не зная почему. Это прозвучало как первая часть какой-то глупой выходки.

Ее глаза сверкнули.

– Это зависит, как я бы предположила, от точки зрения.