Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Лошади, должно быть, мертвы. Почему мы остались живы? Я вдохнула вонь сгоревшей плоти, и глубоко во мне возникла мелкая дрожь. Остались ли мы живы только потому, что нам суждено умереть через четыре года? Когда придет наша очередь, будем ли мы лежать в руинах нашего сгоревшего дома оболочками обугленной смердящей плоти?
Сожженные до костей. Слезы, смешиваясь с дождем, бежали по моему лицу, но это были слезы по лошадям, по моей матери, но не по мне самой. Еще нет.
Сетка синих вен под моей кожей проступала более явственно, чем обычно.
Джейми вернулся со сбившимся от подъема дыханием. Я обратила внимание, что оба его башмак исчезли.
— Иуда мертв, — сказал он, садясь возле меня. Он взял мою онемевшую руку своей холодной рукой и сильно сжал ее.
— Бедняжка, — сказала я, и снова теплый поток моих слез смешался с холодным дождем. — Он предчувствовал это. Он всегда ненавидел гром и молнию.
Джейми обнял меня за плечи и прижал мою голову к своей груди, бормоча что-то ласковое и успокоительное.
— А Гидеон? — спросила я, наконец, поднимая голову и пытаясь утереть нос плащом. Джейми покачал головой с несколько изумленной улыбкой.
— Он жив, — ответил он. — У него обгорело правое плечо и передняя нога, а его грива сгорела полностью. — Он взял полу своего изодранного плаща и попытался вытереть мое лицо, но также без особого успеха. — Думаю, это сотворит чудо с его норовом, — добавил он в попытке пошутить.
— Полагаю, что так, — я слишком изнемогла и была потрясена, чтобы рассмеяться, но выдавила слабую улыбку, и она подбодрила меня. — Ты думаешь, ты сможешь свести его вниз? У меня… есть немного мази от ожогов.
— Да, — он дал мне руку и помог мне подняться. Я повернулась, чтобы отряхнуть мои юбки, и заметила его.
— Смотри, — произнесла я шепотом. — Джейми… смотри.
На расстоянии десяти футов от нас на склоне росла большая пихта; ее вершина была обломана и часть ветвей была сожжена и дымилась. Между одной из ветвей и стволом была втиснута огромная округлая туша. Наполовину она был черной из-за сгоревших тканей, но волосы на другой половине торчали мокрыми шипами цвета белых триллиумов.
Джейми смотрел на тушу медведя с открытым ртом, потом медленно закрыл его и покачал головой. Он повернулся ко мне и поглядел на отдаленные горы, где бесшумно блеснула молния.
— Говорят, — произнес он тихо, — что большая буря предвещает смерть короля.
Потом он очень мягко коснулся моего лица.
— Жди здесь, сассенах, я приведу коня. Мы едем домой.
Глава 85
Огонь очага
Фрейзерс- ридж
Октябрь, 1771
Время года изменилось. Она заснула прохладным вечером бабьего лета, а проснулась в середине ночи от острого холода поздней осени, замерзнув под единственным одеялом. И потом, хотя и сонная, она не могла заснуть,
Почти не открывая глаз, шлепая босыми ногами по ледяному полу, она подошла к кроватке проверить, как там Джемми. Он спал, утонув в теплой перине, с одеялом, натянутым до маленьких розовых ушей. Она мягко положила руку на его спинку и стала ждать, когда она поднимется и опустится при дыхании. Один раз, два, еще раз.
Порывшись, она нашла дополнительное одеяло и растянула его на кровати, потом потянулась за чашкой с водой и с раздражением обнаружила, что та пуста. Ей страстно хотелось заползти в теплую постель и погрузиться в глубокий сон, но жажда была сильнее.
На крыльце должно быть ведро с колодезной водой. Зевая и гримасничая, она сняла щеколду и тихо опустила ее вниз, хотя Джемми спал крепко, и риск разбудить его был невелик.
Однако дверь она открыла осторожно и вышла, дрожа от холодного воздуха, забравшегося под рубашку. Она наклонилась и пощупала в темноте. Никакого ведра. Где…
Уголком глаза она уловила движение и резко развернулась. На мгновение ей показалось, что это был Обадия Хендерсон, который сидел на скамье, и сердце ее сжалось, как кулак, когда он встал. Потом она поняла, кто это был, и оказалась в руках Роджера, прежде чем смогла хорошенько рассмотреть его.
Безмолвно прижавшись к нему, она ощущала различные вещи: дугу его ключицы против ее лица, запах одежды, так долго носимой, что она уже пахла не потом, а лесом, через который он шел, землей, на которой он спал, и главным образом горьковатым дымом, который он вдыхал. Силу его рук на ней и колючую бороду на ее коже. Резко холодная кожа его обуви под ее босыми ногами и кости под ней.
— Это ты, — вскрикивала она. — Ты дома!
— Да, я дома, — шептал он ей на ухо. — Ты в порядке? С Джемми все хорошо?
Она ослабила свои объятия, и он улыбнулся ей незнакомой улыбкой, но знакомыми губами, видимыми в лунном свете среди зарослей густой черной бороды.
— У нас все хорошо? Как ты? — она шмыгнула носом, и глаза ее наполнились слезами. — Почему ты сидишь здесь, ради Бога? Почему ты не постучался?
— У меня все в порядке. Я не хотел пугать тебя. Подумал, что посплю здесь до утра. Почему ты плачешь?
Она поняла, что он шептал не потому, что боялся разбудить Джемми, у него был такой голос — шуршащий, деформированный, с придыханием. И все же он говорил ясно; слова звучали свободно, не так как раньше.
— Ты можешь говорить, — сказала она, торопливо вытирая глаза ладонью. — Я имею в виду, лучше.
Прежде она опасалась прикасаться к его горлу, боясь ранить его чувства, но сейчас инстинкт не позволял ей впустую потратить внезапную близость. Напряженность может возникнуть снова, и они снова могут стать чужими друг другу, но в это мгновение она могла сказать и сделать все, и потому она положила пальцы на его теплый неровный шрам, касаясь залеченного разреза, который спас его жизнь.