Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Он находился в какой-то хижине. Рядом стояли несколько людей. Большинство из них были черными; все были одеты в лохмотья и выглядели совсем недружелюбными.
Женщина, поившая его водой, казалась испуганной. Он попробовал улыбнуться ей и закашлялся. Она взглянула на него из-под рваной тряпки, повязанной на голове, и он увидел, что белки ее глаз были красными, а веки опухшими. Его глаза, наверное, выглядели так же, если судить по ощущениям. Воздух все еще бы полон дыма, и он мог слышать отдаленный треск лопавшегося от жара тростника — звуки умирающего огня.
Возле двери
Он выпил остаток воды и протянул чашку женщине. Она испуганно отшатнулась, и он, кивнув ей, поставил чашку на землю, потом сильно прижал к своим векам запястья. Волосы на них опалились и осыпались пылью при движении.
Он напрягся, чтобы разобрать слова, но слышал лишь невнятное бормотанье. Мужчины говорили не на английском, не на французском и не на гэльском языках. Он слышал подобные хрипловатые звуки от рабов, которых привозили для продажи в Уилмингтон из Чарльстона. Какой-то африканский язык, или смесь нескольких.
На его коже местами лопнули пузыри, горячие и болезненные. Воздух в хижине был таким плотным и горячим, что пот бежал по его лицу вместе со слезами, но холод коснулся его спины, когда он осознал одну мысль. Он находился не на плантации. В горах плантаций не было, а одиночные хутора были слишком бедны, чтобы держать рабов. Индейцы иногда держали рабов, но не черных.
Существовал только один возможный ответ. Они были маронами, его похитители… его спасители? Сбежавшие рабы, тайно проживающие в зарослях тростника.
Их свобода и, возможно, их жизни зависели от скрытности. И вот он здесь — живая угроза для них. Его внутренности сжались, когда он понял, каким опасным было его положение. Они спасли его из огня? Если так, то они сожалели об этом, если судить по взглядам мужчин возле двери.
Один из спорящих отделился от группы, подошел и сел на корточки, убрав женщину с дороги. Узкие черные глаза пробежались по нему взглядом.
— Кто ты?
Роджер не думал, что мужчину интересовало его имя; скорее, он хотел знать его цели. Возможные ответы закружились в голове Роджера. Что поможет ему?
Не «охотник». Если они примут его за англичанина, охотящегося в одиночестве, они наверняка убьют его. Притвориться французом? Может быть, француз не покажется им таким опасным.
Он сильно моргнул, чтобы очистить зрение, и открыл рот, чтобы произнести: «Je suis Francais- un voyageur», [195] когда острая боль в груди заставила его со свистом вдохнуть воздух.
195
Я французский путешественник (фр.)
Под металлической астролябией, раскаленной при пожаре, вспухли и лопнули пузыри, приклеив ее к коже липкой жидкостью. Когда он двинулся, инструмент под своим весом оторвался вместе с прилипшими
Он двумя пальцами вытащил астролябии за кожаный ремешок.
— Из-мере-ния, — прокаркал он, проталкивая слоги через сажу и шрам в горле.
— Хау!
Спрашивающий, выпучив глаза, уставился на золотой диск. Мужчины у двери подошли и, толкаясь, пытались лучше рассмотреть вещь.
Один их них схватил астролябию и потащил ремешок через его голову. Роджер не стал ее удерживать, но расслабился, используя их увлеченность яркой вещицей, чтобы медленно подтянуть под себя ноги. Он старался держать глаза открытыми, преодолевая нестерпимое желание закрыть их; даже приглушенный свет из дверей был болезненным для них.
Один из мужчин поглядел на него и что-то резко произнес. Два человека встали между ним и дверью, уставившись на него налитыми кровью глазами, словно василиски. Мужчина, держащий астролябию, позвал кого-то, и через толпу у дверей протиснулся человек. Точнее женщина.
Она была похожа на других; рваная мокрая от дождя рубашка и кусок ткани, повязанный на голове. Однако было одно существенное различие; тонкие руки и ноги, высовывающиеся из-под рубашки, были загорелыми, коричневыми ногами белого человека. Она не спускала глаз с Роджера, продвигаясь к центру хижины, и только вес астролябии, сунутой ей в руки, отвлек ее внимание.
Высокий костлявый мужчина выдвинулся вперед. Он ткнул пальцем в инструмент и произнес что-то, похожее на вопрос. Она медленно покачала головой, зачаровано проводя по маркировке пальцем, потом перевернула прибор.
Роджер увидел, как плечи ее напряглись, когда она заметила выгравированную надпись, и проблеск надежды вспыхнул в его груди. Она узнала имя Джеймса Фрейзера.
Женщина кинула на Роджера тяжелый взгляд и подошла медленно, но без видимого страха.
— Вы не Джеймш Фрейжер, — произнесла она, и он дернулся, пораженный звуком ее голоса, ясного, но шепелявого. Он мигнул, прищурился и затенил глаза рукой, чтобы рассмотреть ее на фоне света, льющегося из двери.
Она могла быть в любом возрасте от двадцати до шестидесяти, хотя на висках в светло- каштановых волосах седины не было. «Ее лицо состарено не возрастом, а трудностями и голодом», — подумал он. Он улыбнулся ей, и ее рот приоткрылся в рефлекторном ответе, быстрая гримаса, но достаточно долгая, чтобы он смог увидеть, что ее передние зубы были обломаны. Прищурившись, он увидел тонкий шрам, пересекающий одну бровь. Она был много худее, чем описывала Клэр, но это и неудивительно.
— Я не… Джеймс Фрейзер, — согласился он хрипло и закашлялся. Сплюнув сажу и слизь в сторону, он снова повернулся к ней. — Но вы Фанни Бердсли, не так ли?
Он не был уверен, несмотря на обломанные зубы, но выражение шока, пробежавшее по ее лицу, явилось однозначным подтверждением. Мужчинам это имя также было знакомо. Одноглазый раб сделал быстрый шаг вперед и схватил женщину за плечо; другие угрожающе придвинулись ближе.
— Джеймс Фрейзер — отец моей жены, — сказал он быстро, прежде чем они могли схватить его. — Вы хотите узнать… о ребенке?