Огненный омут
Шрифт:
Дверь неожиданно распахнулась, и показался епископ Гвальтельм в сопровождении монаха.
– Что происходит? Уж не пожар ли?..
Он оторопело застыл, глядя на голого аббата, мечущегося в дыму. Едва не отпрянул, когда тот подскочил к нему, но Далмаций успел схватить его за плечо, втащить в келью. Захлопнул дверь перед лицом оторопелого сопровождающего.
– Да вы просто спятили. Господи Иисусе! – вскричал Гвальтельм, больную руку которого задел Далмаций.
– Тише, отче, не бушуйте… – Далмаций склонился к самому его лицу. – Мне кажется, что в нижнем городе есть больные оспой.
Неподвижные
Далмаций начал торопливо одеваться, путаясь в складках чистой сутаны, рассказывал, говорил о том, что намерен предпринять, чтобы избежать заразы в Шартре. В дверь постучали, но озабоченные священнослужители не обратили на это внимания. Гвальтельм уже справился с собой, заговорил спокойно:
– Я слышал, что можно предохраняться от оспы, если натереть ранку жидкостью из свежей постулы выздоравливающего больного.
– Ко всем чертям! – выругался Далмаций, возясь с ремешками сандалий. – Ко всем чертям! Мы должны сделать невозможное, должны удержать распространение болезни любой ценой. Иначе Шартр достанется норманнам.
В дверь опять постучали, громче, нетерпеливее.
Далмаций выпрямился.
– Клянусь Христом на Голгофе, ваш попик опасается, как бы голый Даламаций не изнасиловал достойного епископа, – сказал он с мрачным юмором.
Однако за дверью вместе с монахом оказался Ги. Выглядел взволнованным.
– Дозорный сообщил, что по дороге к Шартру движется небольшая группа людей. Если не разведчики Роллона – то это гонцы от Роберта.
Последнее предположение оказалось верным. С каменной башни над воротами они увидели четырех всадников. У одного из них в руках был голубой стяг Нейстрии.
– Откройте немедленно! – приказал Гвальтельм. В держащем флажок всаднике он узнал своего сына Дюранда.
Они встретили их в глубокой башенной арке, освещенной разведенными стражниками кострами из коровьих лепешек. Загрохотали цепи опускаемого моста. Всадники были все в пыли, их кони утомленно всхрапывали. Гвальтельм благословил опустившегося на колено Дюранда.
– Почему именно ты приехал? – Голос у епископа, как всегда, был суров, но спокоен. Мальчик устало встал с колен. Из-под кольчужного капюшона глянуло такое же насупленное, как у отца, лицо.
– Ваше преосвященство, герцог Роберт лично велел мне ехать к вам. Там был настоящий ад.
– Здесь будет еще хуже, – глядя перед собой, бесцветно произнес епископ. И вдруг заволновался. – Ах, уезжай скорее, сын мой, беги отсюда!
– Но куда, батюшка? Я и так еле держусь в седле. Мы скакали несколько дней, едва успевая сменить коней. Еле смогли обогнать норманнов. Они будут здесь едва ли не завтра.
И тут суровый Гвальтельм вдруг порывисто обнял сына.
– О, мальчик мой, мальчик мой! Господи, да свершится воля твоя!
Тем временем Далмаций разговаривал с устало присевшей на выступ стены Снэфрид. Она тоже была вся в пыли, хлопья лошадиной пены забрызгали ее плащ, от нее резко разило потом. И все же она держалась лучше других гонцов. Выговаривая слова с акцентом, поведала обо всем Далмацию.
– Ру Нормандский уже совершил рейд по Сене. Видимо, он сильно жаждет крови и не щадит никого. Он разорил Санс, разрушил
Она не смогла сдержать невольной улыбки, но тут же взяла себя в руки.
– Мы оказались осажденными в Париже, и Ру сжег всю округу. Он действовал с такой жестокостью, стены города забрасывали каменьями и плошками с огненной жидкостью. Не было ни малейшей возможности начать с ним переговоры. Это стало возможным, когда часть людей двинулась в глубь Нейстрии и дошла до Этампа. И вот тогда Ролло и согласился на переговоры.
И знаешь, Далмаций, он ведь действительно ищет ее. Об этом он и спросил этого доверчивого дурачка епископа Парижского Ансхерика. Тот спокойно передал ему заколку Эммы и, как я и велела, передал, что его Птичка из Байе вместе с Ги Анжуйским скрывается в городе Шартре. Я наблюдала их встречу со стен Парижа и видела, как Ролло одним махом отсек голову Ансхерику. Как говорите вы, христиане, – да пребудет душа его в мире.
– Тебе бы не следовало сообщать Роллану, что Эмма находится здесь с бывшим женихом, финка, – задумчиво пробормотал Далмаций.
Снэфрид хищно улыбнулась.
– Отчего же? Одной этой фразой, погубившей, правда, Ансхерика, я спасла Париж и окрестности. Ибо Ролло тут же снял с города осаду и, оставив свои драккары на Сене, пешим ходом двинулся на Шартр. Тогда мы и смогли связаться с герцогом, а он велел что есть духу нестись к вам. Сказал, что ожидает Ричарда Бургундского со дня на день, и они вместе двинутся к Шартру и захлопнут капкан.
– Капкан, – медленно повторил Далмаций. Если разразится оспа, то он не уверен, что они сами не окажутся в капкане.
– Кстати, аббат, – прервала его мысли Снэфрид. – Роберт просил передать, чтобы ты держался изо всех сил, ибо мои… то есть викинги с юга тоже пошли в поход и уже опустошают земли Лангедока. [33] Видимо, оспа у них пошла на убыль.
Далмаций вздрогнул, как от удара, при слове «оспа».
– Что с тобой, аббат, – усмехнулась Снэфрид. – Неужели вы так опасаетесь любимцев Одина? Тогда моя последняя новость просто доконает тебя. Я ее услышала из разговоров викингов, когда мы под покровом ночи ехали почти рядом с их обозом. И эти воины говорили, что Ролло послал гонцов на Луару, и Геллон с Рагнаром Жженым в любой день могут появиться здесь.
33
Историческая область на юге Франции.
– Их должен задержать Эбль.
– Неужто?.. – В голосе этой странной женщины сквознула ирония.
Далмаций в упор поглядел в ее разноцветные узкие глаза.
– Я вижу, что сама-то ты, Агата из Этампа, не очень веришь, что франкам под силу остановить твоих соплеменников. И все же решилась приехать. Зачем?
И как в очертаниях теней ночи улавливаются странные образы, так Далмаций усмотрел в гримасе, исказившей ее лицо, мрак лютой ненависти.
– Я не уверена, это так. Но жажду, о, как я жажду, чтобы вы победили, христиане. Увидеть, как осы заедят льва – это ли не бальзам для моей души?