Огненный перевал

Самаров Сергей Васильевич

Я доставил тебе в жизни немало огорчения только тем, что не хотел быть таким, каким ты меня хотела видеть. Ты хотела меня видеть особенным, а я был обыкновенным… Тогда я тебе не умел еще сказать, но теперь я знаю, что из особенных, как правило, ничего особенного не получается. А из обыкновенных получаются личности… Даже я сейчас, мама, стал личностью… Тебе это трудно понять, потому что ты другими категориями привыкла мыслить, но в этом не вина твоя, а твоя беда… Но ты не волнуйся, я не буду тебе это объяснять, чтобы не расстраивать тебя…

Главное, что я спешу к тебе, и мы скоро увидимся…

* * *

Хоть

и говорят те, кто в горах работал, что спускаться труднее, чем подниматься, но это утверждение относится, наверное, не к проложенным по долинам и ущельям тропам. Наверное, на скалу взобраться легче, чем с нее спуститься, и на вершину, может быть, тоже, однако мы спускались в Змеиное ущелье гораздо быстрее и с меньшими проблемами, чем я только час назад, когда задыхался от долгой и быстрой ходьбы, но все же шаг за шагом преодолевал не слишком крутой, но затяжной подъем.

Неприятно удивило отсутствие на месте моего бронежилета. Показал место капитану.

— Не ошибся?

— Точно запомнил…

— Значит, кто-то из убегающих боевиков захватил…

Но без бронежилета идти было легче. Я бы вообще мог, наверное, еще много пройти, как мне казалось. Однако, начала сильно беспокоить рана в плече. Странное дело: когда я получил ее, ощутил только удар в спину и не сразу даже сообразил, что это пуля. Догадался только после того, как почувствовал липкую и горячую кровь на спине. Но рана оказалась сквозная, и кровь, которая и спереди текла, пусть и была такой же горячей и липкой, совсем не ощущалась почему-то кровью. Хотя выходное отверстие у пули всегда бывает больше входного. А я заметил выходное отверстие только тогда, когда стал окровавленную куртку снимать. Но и тогда же, и потом, когда рану фельдшер обрабатывал, я почти не чувствовал боли. Правда, фельдшер два обезболивающих укола мне сделал. Это, наверное, сказалось. А теперь, когда уже добрая треть пути позади осталась, рана начала гореть. Наверное, и лицо у меня горело, потому что капитан Полуэктов, державший меня постоянно рядом с собой, поскольку мой родной взвод остался прикрывать перевал от предполагаемого удара с тыла, несколько раз на меня посматривал довольно внимательно.

— Как самочувствие, Максим? — не выдержал, наконец, и спросил капитан.

А у меня уже несколько минут, как начали слипаться глаза. Просто сами собой, на ходу, и несколько раз я ловил себя на том, что, когда глаза слипаются, я на миг засыпаю, а просыпаюсь уже от того, что нога куда-то проваливается и колено ногу не держит. Внешне это, наверное, смотрелось так, будто я спотыкаюсь от усталости, хотя я не усталость как таковую испытывал. При обыкновенной усталости апатия наступает. У меня не было апатии, но было странное ощущение, что если я умышленно закрою глаза плотно и не буду бороться с собой, то есть не буду открывать их насильно, я сразу же и надолго усну.

— Спать, товарищ капитан, невыносимо хочется…

— А что прошлую ночь делал?

— Спал…

— Это от потери крови, — подсказал прапорщик-фельдшер, который тоже рядом был. — Да и обезболивающие уколы тоже… Они же с наркотой…

— Крепись, наркоман. — Капитан даже руку поднял, чтобы по плечу меня хлопнуть, но рядом с ним оказалось как раз раненое плечо, и он руку удержал. — Далеко еще?

— Скоро половина пути будет.

— Идем, торопимся…

Вскоре впереди и совсем неподалеку звуки стрельбы послышались. Посланный в погоню за разведкой боевиков взвод, вернее, за тем, что от разведки осталось, похоже, противника

настиг. Так, по крайней мере, можно было предположить по интенсивности огня и взрывам гранат, пущенных из «подствольников». Бандитов, кажется, расстреляли…

Мы еще на две сотни шагов спустились и догнали своих.

— Как успехи? — сразу спросил капитан Полуэктов.

— Мы шестерых преследовали, — хмуро сказал командир взвода. — Пятерых положили… Один ушел… Снайпер… Куда делся? Все обыскали…

— Я в снайпера в первого стрелял из «подствольника», — сказал я. — Мне показалось, что убил. Может, кто винтовку его подобрал. Винтовка хорошая. «Дальнобойка» с тепловизором. Дорогая…

— Может… — согласился командир взвода. — Может, он вперед убежал?

Поиски пропавшего боевика со снайперской винтовкой закончились безрезультатно. Ждать долго мы не могли, решили, что боевик каким-то образом вперед убежал, как уже предполагалось, и все вместе двинулись к близкому теперь лагерю боевиков, который старший лейтенант Воронцов с вертолета рассматривал.

У самого большого кострища остановились, чтобы подготовиться к возможной встрече с противником. Капитан Полуэктов отдавал распоряжения. Я просто так стоял в самом центре и смотрел на всех. Капитан ко мне подошел.

— Тебе, наверное, в бой и не надо. Довел нас, и хорошо. Дальше уже по карте сориентируемся. Отдохни здесь и потихоньку с фельдшером за нами двигайся.

Со стороны это смотрелось, наверное, так, что капитан, отдав распоряжения, мне докладывает о выполненной работе. Откуда у меня эта мысль появилась — не знаю… Наверное, это не со стороны, наверное, это мне в сонном бреду так показалось. Я мало что видел и почти ничего не слышал. Выстрела-то я точно не слышал. Стреляли издалека, из «дальнобойки»… В этот раз я даже не почувствовал, как кровь растекается из дыры посредине груди…

* * *

Я спешу к тебе, мама… Я очень спешу к тебе… Скоро, очень скоро мы увидимся, мама… Я уже в пути и очень спешу…

* * *

Капитан Полуэктов залег рядом с распростертым на земле телом рядового контрактной службы Максима Одинцова.

— Точно в сердце… — сказал со стороны прапорщик-фельдшер.

— Не сказал я ему, — прошептал капитан, — сегодня радиограмма пришла… Мать у него умерла во время операции…

— Значит, уже увиделись… — сказал фельдшер.

— Парня-то по-доброму следует к награде представлять за этот прорыв к нам… Пусть и посмертно… Да ведь не подпишут… Нас всех за этот марш взгреют… ФСБ шутить не любит…

— А мы их шуток не понимаем, — заметил фельдшер.

— А мы их шуток не понимаем, — повторил капитан. — Все равно представление на Одинцова напишу…

2. Старший лейтенант Александр Воронцов, командир взвода, спецназ ГРУ

Вопрос о том, дошел или не дошел рядовой Одинцов до перевала, для нас оставался открытым, и надеяться на последствия этого можно было бы только в том случае, если бы он дошел. Мы вышли из зоны пламени и дыма и дальше отошли, вообще зону освещения покинув на случай непредвиденного обстрела непредвиденным противником. Конечно, здесь не осталось уже такого противника, и все мы это понимали. Но правила есть правила, и выполнять эти правила обязательно всегда, чтобы никогда не расслабляться. Иначе наступит критический момент, и ты сможешь позволить себе расслабление тогда, когда оно недопустимо, и это приведет к беде.