Огненный пес
Шрифт:
— У тебя блестящий вид. Браво! Сразу видно, что человек живет на свежем воздухе (пустые слова в непривычной обстановке вырывались у него помимо собственной воли). Как, ты говорил, называется такой человек: «sportsman»? Что за пристрастие к иностранным словам! Но я очень рад твоему приезду.
— Счастливая случайность, — ответил тот, кого звали «Выдрой», — на прошлой неделе я был в Анжу, чтобы купить там трех собак: одну таксу и двух оттердогов [14] . Уверяю вас, выдры очень коварные существа! Они умело пустили кровь моим собакам и утопили их. Пришлось
14
Охотничья собака, дрессируемая для охоты на выдр.
— Иначе тебе бы пришлось с пикой на плече бродить вдоль ручья?
— И с радостью!
— Твоя жена, впрочем, другого мнения. Я нашел ее чуть-чуть… опечаленной.
— В силу ее природной склонности к меланхолии, отец.
Супруга «Выдры» произносила в обществе не более двух слов в год. Как и у «Мадам из Муйерона» и как и у Бланш де Ранконь, под ее попечением было имение и вся домашняя прислуга.
«Выдру» ждало неплохое наследство, но его первородство, это было в будущем. А он не останавливался ни перед какими жертвами для удовлетворения своей страсти к охоте на выдр и взял бы ради этого не задумываясь любые деньги, где бы он их ни нашел.
— Скажи мне, дружок, правда ли то, что я узнал: будто ты собираешься продать Плесси, лучшую из твоих ферм?
— Стало невозможно сводить концы с концами.
— Зачем же ты тогда купил дорогую свору собак в Англии?
— Это дорого только относительно. Хорошие собаки бесценны. Я вынужден был купить целую свору, чтобы оставить себе из них две или три отборных.
— А остальных ты отдашь по ничтожной цене, то есть твой торговец выиграет дважды: на продаже и на перепродаже?
— Но охота на выдр — это не комнатный вид спорта. Отец, вы упрекаете меня за то, к чему сами подталкивали так сильно. Я дословно помню ваш наказ: «Сынишка, волк мертв, ищи другого! Ты должен стать специалистом в какой-нибудь области охоты, чтобы не бегать за оленями, как горожанин». А разве ваша свора на волков не стоит ничего?
— Я только поддерживаю ее в хорошем состоянии и изредка обновляю, но ничего не трачу сверх этого на себя.
— Я — тоже, или вы считаете, что постоялые дворы, где я ночую, — это дворцы? Я сплю где попало, ем что попало. Если я избегаю бывать в замках друзей, то по тем же соображениям, что и вы, чтобы избавиться от докучливых собеседников и иметь возможность уже на рассвете быть на ногах вместе с моими доезжачими…
Господин де Катрелис взял его руку в свои.
— Бесполезно тебя уговаривать, Луи. Я просто тебя предостерегаю. Что же касается этой фермы, я запрещаю тебе ее продавать. Вот уже четыре сотни лет, как она принадлежит нашей семье. Многие из наших — выходцы оттуда, ведь в самом начале мы все были отчасти крестьянами. Ты знаешь эти забавные воспоминания Мадам де Севеньи: «Мы все были пахарями, мы все тянули плуг: только один впрягался утром, другой после обеда. Вот и вся разница».
— Отец, мне не хватает средств, но пойми меня: разве я могу изменить самому себе, отступиться?
— Я тебе дам кое-что в счет наследства, чтобы увеличить доходы. Но, пожалуйста, не продавай ничего и никогда. Да, я, как никто другой, понимаю, что такое страсть охотника. Причуды, которые у меня
— И это говорите вы?
— Да, я. Но, за исключением отношения к сохранности нашего имущества, я совсем не образец для подражания. Ты видишь, я не обольщаюсь насчет собственных достоинств! Но, кажется, тебя зовут! Я больше тебя не задерживаю, тем более что главное сказано.
— Конечно, отец. Я благодарю вас. Но…
— Что еще?
— Вы перестанете когда-нибудь меня удивлять?
— О да, конечно, когда расстанусь с жизнью.
После «Выдры» к нему явился Шаблен, этому нужно было просто почесать язык. Господин де Катрелис уважал его, но почти не любил, безотчетно завидуя «старому некоронованному королю Вандеи», руководителю «братства», вождю крестьян по воле Бога и его провидения. Старик так говорил о нем: «Шаблен бесподобен. Он делает погоду». Брат его жены был одним из тех людей, которые даже в эти варварские времена вызывают к себе уважение в народе, тем или иным образом достигают апогея карьеры при любом режиме и сохраняют свою необъяснимую власть в период перемен.
Прекрасный психолог, Шаблен понимал старого Катрелиса и его детей. И потому он был единственным человеком, чье мнение «Дух Волка» принимал благосклонно. В свое время в ходе спора Шаблен убедил его разрешить сестре начать строительство нового Бопюи. Это было прозорливо. Года два промедления, и «Мадам из Муйерона» умерла бы от гибельной сырости старого Бопюи.
— Итак, уважаемый зять, очередной поход обещает быть удачным?
Господин де Катрелис потер руки, что означало у него сомнение.
— Не знаю, Иоахим, действительно, не знаю…
— Не рано ли еще?
Интересно, что, в конце концов, хотел выведать у него этот неутомимый говорун, что знает он, о чем догадывается и о чем может догадаться?
— О да, мой дорогой, слишком рано…
Иоахим де Шаблен разразился смехом:
— Я часто спрашиваю себя, не разводишь ли ты волков? С каких пор ты их убиваешь, а они все еще не перевелись.
— Количество их все же уменьшилось.
— Будем надеяться, что суровая зима побьет некоторых, не считая тех, что положишь ты.
Господин де Катрелис ответил неопределенным жестом. Какое-то время они молчали. Шаблен упорно его рассматривал. «У Бланш твои глаза, голубчик. Глаза лошади, глаза Шабленов, цвета красновато-бурого бархата. Ничего удивительного — ведь ты ее дядя…» Но только часть его мозга принимала участие в этой легкой болтовне. В глубине сознания старика происходила другая работа. Вдруг он очень тихо и очень серьезно спросил Шаблена:
— Как ты считаешь, могу я изменить свой образ жизни?
— В случае необходимости, думаю, вполне сможешь.
— Нет, в случае свободного выбора?
— Как я должен тебя понимать?
— Пока никак. Ты же сам сказал «не рано ли еще?». Я очень хочу заехать к тебе в ближайшие дни. Мои сапоги так давно не стучали о твои половицы.
— Редкость твоих визитов делает их только более ценными. Так ты останешься жить с нами?
— Вероятно.
— Я рад этому больше, чем ты, дикий человек, думаешь. Разве ты не понимаешь, в конце концов, что все здесь тебя любят? И Жанна…
— Я тебе напишу обо всем.