Огненный пояс. По следам ветра (сборник)
Шрифт:
А начало тоже было необычным. Не так-то часто приходится знакомиться и заводить себе новых друзей под водой, верно?
Прошлым летом я демобилизовался из армии и не знал, куда себя деть. Другие как-то сразу выбирают себе жизненный путь, а у меня так не получилось. Кончив школу, решил я поступить в Институт кинематографии на сценарный факультет. Зачем, и сам до сих пор не знаю. В институт не попал и пошел работать на завод учеником электрика, а потом меня призвали в армию.
Но, видно, и армия мне ума не прибавила, потому что вот теперь снова стою на распутье и гадаю: как жить дальше? Куда податься? Проситься в экипаж космической ракеты, которую скоро, наверное, пошлют на Луну, или ехать в Сибирь на
Никакого решения я принять не мог и отправился на лето в Керчь к дяде — побродить, покупаться в море.
— Непутевый ты, Колька, — сказал мне дядя, когда я без приглашения нагрянул к нему. — В каждом человеке должен быть стержень, понимаешь? А в тебе его нет.
Наверное, дядя Илья прав: нет во мне стержня. А где его взять? И что это за стержень, который должен быть в каждом человеке? В дяде моем он есть? Сам дядя Илья, конечно, считает, что живет правильно. Он у меня честный трудяга, без всяких возвышенный мыслей и взлетов. Работает на метеостанции, составляет прогнозы, которые очень редко оправдываются, а после работы копается в своем огородике или, подняв очки на лоб, старательно изучает таблицы в толстенных фолиантах. Я тоже было заинтересовался ими, соблазнившись толщиной книг и ветхостью переплетов.
У дяди мне скоро стало скучно. И в одно прекрасное утро на маленьком смешном пароходике я сбежал в Тамань. Почему именно сюда? Не знаю. Хотелось мне отыскать ту хату, в которой когда-то ночевал Лермонтов и едва не стал жертвой «честных контрабандистов». Помните «Тамань»? Я эту повесть очень люблю и знаю почти наизусть.
Легендарной хаты я не нашел, вернее, мне указали не одну, а сразу несколько. Все они были подозрительно новые, явно отстроенные уже после войны.
Я выбрал одну из них, стоявшую на самом краю станицы, и прожил здесь несколько дней у болтливой тетки Горпины.
Конечно, в этой хате Лермонтов никак не мог бывать. Но сразу за ее низеньким плетнем начинался пустырь, заросший высохшим на корню бурьяном, а дальше — крутой обрыв к морю. Именно потому я и выбрал себе это пристанище. Вспомнилось: «…берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны. Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию…»
Я наслаждался тишиной, солнцем, соленым ветром. Целые дни проводил на море: загорал на горячем песке, нырял с маской за рыбами. А потом решил поискать места совсем необитаемые и но совету знакомых рыбаков перебрался на попутном ялике на Тузлу. Вот тут-то и начались приключения.
Тузла когда-то была косой, длинным песчаным мысом, далеко вдававшимся в Керченский пролив. Но в двадцать пятом году после сильного шторма Тузла превратилась в остров, хотя местные жители и продолжают называть ее по старой памяти косой. Расстояние между островом и берегом все росло и теперь уже достигает трех с лишним километров.
На острове всего несколько домиков, где во время путины живут рыбаки, а вокруг — желтая песчаная пустыня. Берег такой низкий, что его не заметишь с моря, пока не подплывешь вплотную. На Тузле я сначала увидел даже не сам берег, а дом и одинокое раскидистое деревце возле него. Казалось, они стояли прямо посреди моря. Это мне сразу понравилось. Ночевал я прямо под открытым небом, на согретом за день песке, пропитание добывал у рыбаков. А пляж здесь оказался таким, какого я никогда в жизни не видывал. Он тянулся на десятки километров. В сущности, весь остров был просто-напросто громадным песчаным пляжем, совсем пустынным и голым. Отойдя от рыбачьего стана всего метров сто, можно совершенно свободно почувствовать себя Робинзоном на необитаемом острове.
Но скоро я убедился, что остров обитаем, — даже, пожалуй, слишком.
Как
Ныряя и вновь поднимаясь на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, я постепенно удалялся от берега. Море было пустынным и спокойным. Только вдали маячило несколько рыбачьих лодок, неподвижно застывших на якорях.
Под водой я вдруг услышал громкое постукивание. После паузы оно повторилось. Мне приходилось читать, будто рыбы издают разные звуки в воде, как бы переговариваются друг с другом. Но эти звуки были слишком размеренными и громкими: два звонких удара подряд, потом пауза, снова удар… Да ведь это азбука Морзе!
Постепенно складывалась фраза, хотя и не очень понятная: точка-тире, тире-точка, снова точка-тире… «Ана плыву тебе»…
Точка-точка-точка-тире, тире-точка-точка, — вдруг кто-то застучал, казалось, над самым моим ухом. Это означало: «Жду».
Кто же это переговаривался под водой? Вынырнув, я огляделся вокруг. Но наверху все оставалось по-прежнему спокойным и безмятежным. Только в одной месте, недалеко от меня, на поверхности воды вскипали пузырьки. По-моему, именно оттуда и раздавались таинственные сигналы.
Я снова нырнул почти до самого дна. И вдруг увидел впереди смутную большую тень. Приближаясь к ней, я стал различать очертания человеческой фигуры. Но только подплыв совсем вплотную, я разглядел, что это женщина. Она была не просто в маске, как я, а в легководолазном костюме — акваланге, так что ей не приходилось подниматься на поверхность за свежим воздухом.
Незнакомка повернулась ко мне и поманила рукой. Но когда я подплыл, почти столкнувшись с нею нос к носу, думая, что ей нужна какая-нибудь помощь, она отшатнулась и замахала на меня рукой. Я ничего не понимал. Но запас воздуха в моих легких уже кончался, и мне пришлось вынырнуть.
Я тотчас же нырнул снова и легко нашел женщину по пузырькам отработанного воздуха — они цепочкой струились из ее акваланга. Но теперь она уже была не одна. Рядом с ней я увидел мускулистого, загорелого парня примерно моего возраста, в голубых плавках. Они оба посмотрели на меня, переглянулись и медленно поплыли, взявшись за руки, над самым дном. Они демонстративно не обращали на меня никакого внимания и словно что-то искали на дне.
Это меня заинтересовало, и я поплыл вслед за ними. Что они потеряли? Подбитую рыбу? Но у них не было ружей в руках. Или что-нибудь упало с лодки? А может, ищут утопленника и надо помочь им?
Без акваланга мне приходилось то и дело подниматься на поверхность за воздухом. Но глубина не превышала трех метров, а плыли они медленно, пристально рассматривая илистое дно, так что каждый раз я их легко нагонял и не упускал из виду.
Моя навязчивость, видно, надоела им. Они остановились и подождали, пока я не подплыву совсем близко. Тогда девушка неожиданно протянула мне руку. Я пожал ее. Она закивала, словно говоря: ну вот и познакомились. И помахала мне рукой, что, несомненно, должно было означать: а теперь до свидания.