Огненный рай
Шрифт:
Ей хотелось закричать, чтобы ее оставили в покое, наедине с ожесточившимся сердцем и разбитыми мечтами, но она стояла молча, с сухими глазами, отупевшая от опия, и принимала соболезнования тех, кто презирал ее из-за Эштона.
Пирсы, Мэлбоуны и Крэнуики произносили пустые слова. Кит Крэнуик, держа под руку жеманную и негодующую Мейбл Пирс, остановился, чтобы сказать несколько слов:
— Негодяю остался всего один день до королевского суда, а потом его отправят к дьяволу — туда ему и дорога.
Бетани
Бетани отвернулась, упрекая себя за недобрые чувства, но не могла избавиться от мысли, что Лилиан переживала не столько смерть мужа, сколько потерю надежной, спокойной и обеспеченной жизни.
Отойдя чуть в сторону, она чуть не столкнулась с закутанной фигурой.
— Осторожно, сестра, — раздался знакомый голос.
— Гарри! — с облегчением воскликнула она.
— Тише. Повсюду полно «красных мундиров», меня могут узнать.
Он взял ее под локоть и отвел в сторону черных экипажей и фаэтонов, стоящих вдоль Фэуэлл-стрит. Они остановились под сырыми, капающими ветвями вяза. Действие опия проходило, уступая место тупой боли.
— Где мой тезка? — поинтересовался Гарри.
— Оставила его с Кэрри. Как ты смог узнать, Гарри?
— Получил срочное сообщение от мисс Примроуз. Где наша бесстрашная учительница?
Бетани кивнула головой в сторону группы людей в дальнем конце кладбища, там было еще меньше народу и похороны не такие пышные.
— С Финли Пайпером.
— Расскажи, что произошло. — Глаза Гарри внимательно всматривались сквозь вуаль.
— Патриоты совершили налет на Систоун.
— Это мне известно.
— Все это организовал Эштон.
Смех Гарри удивил ее.
— Не может быть, чтобы ты поверила этому.
— Я его видела, Гарри. Неужели ты не понимаешь? Все сходится. Они были в ссоре с отцом. Затем Эштон уехал, ничего не объяснив, и отсутствовал несколько дней. И кто, кроме него, мог приказать мятежникам не трогать Генри и меня?
Слезы покатились по ее бледным щекам. Гарри быстро прижал ее к себе, а затем отстранил.
— Мне надо уходить, Бетани. Мы привлекаем к себе внимание. — Гарри крепко сжал ее руку. Она хотела запомнить его: усталое лицо, мозолистые руки красноречиво говорили, что он занимается не только бухгалтерскими книгами у мистера Ходжкисса.
— Гарри, как ты живешь? Как чувствуют себя Фелиция и маленькая Маргарет?
— Не волнуйся, все прекрасно. Завещание отца уже зачитали? — Бетани отвела
— Мне, конечно, ничего не оставил.
— Если тебе что-нибудь понадобится, я буду дома. В Систоуне.
Гарри оглянулся по сторонам.
— Да, хорошо… — Он снова схватил ее за руку. — Все будет хорошо, Бетани. Вот увидишь.
Она долго смотрела ему вслед.
— Нет. Теперь уже никогда не будет хорошо. Никогда.
Когда все разошлись, Бетани задержалась на кладбище, молча приблизившись к группе людей у могилы Чэпина. В глаза бросился контраст: мистер Таунсенд изготовил для отца великолепный гроб, Чэпина хоронили в простом, сосновом.
Финли стоял у могилы сына с бледным, скорбным лицом, красными от слез глазами, непричесанными седыми волосами. Рядом с ним, сдержанная и сочувствующая, одетая в черный бархат, стояла мисс Абигайль, крошечной рукой в перчатке поддерживая его. Для Бетани этот жест говорил о многом.
Заметив Бетани, учительница что-то пробормотала Финли, и тот рассеянно кивнул головой, а она поспешила к подруге.
— Моя дорогая девочка, мне так жаль.
Бетани судорожно сглотнула.
— До сих пор не могу поверить в это. Кажется, схожу с ума.
— Понимаю, моя дорогая.
— Мисс Абигайль, как он мог?
— Неужели ты веришь, что это сделал Эштон?
Бетани кивнула и голосом, пронизанным болью, коротко пересказала все, что произошло ночью.
— Его, конечно, повесят. — При этих словах ее охватила дрожь.
— Когда-то ты пошла на многое, чтобы спасти его от виселицы.
— Но можно ли жить с человеком, виновным в смерти отца? А кроме того, это от меня совершенно не зависит — завтра состоится суд. Дориан говорит, что приговор будет исполнен немедленно.
— Бетани… — Голос мисс Абигайль прервался, как будто какая-то мысль пришла ей в голову, но она вовремя остановила себя. — Моя дорогая, мне надо идти — есть неотложное дело.
Любуясь клюшкой для гольфа и настоящими шотландскими мячами, подаренными ему одним из офицеров генерала Клинтона, Дориан Тэннер светился счастьем; ему хотелось пройтись по улицам Ньюпорта, сообщить его жалким обитателям о своей победе, но он продолжал спокойную и благородную игру в гольф на площадке, возвышавшейся над Истон-Бич.
Как желанна эта победа, как великолепен триумф. Вся его радость сконцентрировалась в ударе по кожаному мячу — первая подача оказалась короткой, но все равно хотелось улыбаться. «Теперь все поместье Систоун в моей власти, пока этот хныкающий ребенок не достигнет зрелости, если вообще когда-нибудь достигнет ее. Правда, Синклер удивил, завещав Бетани большую часть лошадей».