Огненный ручей

Дик Иосиф Иванович

— Пап, а я здесь! — задорно улыбнулась она. — Я тебе плюшек принесла, твоих любимых. Будешь есть?

— Ах ты, хозяйка, плюшек принесла? Зачем же ты лезла сюда? А вдруг бы с лестницы упала?

Отец присел на кирпичи, обнял Майку. Она прижалась к нему и зашептала:

— Пап, а что ты с каменщиками ругаешься? Они плохие, да?

— Нет, они здорово кладут, точно, — тихо сказал отец. — Это я их для видимости ругаю. Надо, чтоб в кладке совсем комар носа не подточил. Тебе же в наследство домну делаю… Эй, Полещук! —

добродушно крикнул он каменщику. — Иди сюда, перекусим!

Полещук, долговязый человек средних лет, заросший щетиной, подошёл, вытирая о фартук руки. Как-то смешно вытянув губы, он укусил плюшку и задвигал челюстями.

— Дочка? — кивнул он на Майку.

— Дочка, — ответил отец. — Лучше не надо! Я за её спиной, как в санатории живу…

Майка посидела немного у отца, а затем, чтобы не мешать взрослым, опять на четвереньках выбралась из горна.

Майка подходила к своему дому и вдруг увидела на крыльце Витаху и Миколку. Они о чём-то спорили и подталкивали друг друга к дверям.

Заметив девочку, они расступились и молча пропустили ее в дом.

«К кому они пришли?» — заволновалась Майка.

Она быстро взбежала к себе на второй этаж, открыла комнату и кинулась к подоконнику. Он как раз находился над крыльцом.

— Ну, иди первый, — говорил Миколка.

— Нет, ты иди, — возражал Витаха. — У меня рубашка вот рваная…

— А может, совсем не пойдём? Вдруг на его мамашу нарвёмся?

— Идти надо. Только в какой он комнате живёт? И не у кого спросить!

— А ты чего же не спросил у этой девчонки? Она-то ведь твоя знакомая…

Витаха угрожающе посмотрел на Миколку:

— Не ехидничай…

Они вошли в дом. Через минуту Майка услыхала в коридоре их робкий шёпот и шаги. Она схватила полотенце, перекинула его через плечо и, выйдя в коридор, прошла на кухню умываться. Майка заметила, что Витаха сделал какое-то движение к ней — видимо, хотел что-то сказать, но не сказал.

Девочка быстренько смочила водой руки и лицо и, вытираясь, вышла в коридор. Но и на этот раз ребята ничего не сказали.

«Вот трусы! — подумала Майка, входя в комнату. — И чего стесняются заговорить? Хоть бы поздоровались!»

Она подошла к зеркалу, заплела распустившиеся косички и связала их венком, потом, расправив на груди немного помятое голубенькое платьице, вышла в коридор. Терпение у неё лопнуло.

— Ребята, — сказала она, — чего вы здесь стоите? Вы к кому пришли?

— Нам Андрея надо, — сказал Витаха, глядя куда-то в потолок.

— Андрюшу? Его нет дома. Я сама его целый день ищу. А что?

— У нас дело до него есть, — замялся Витаха. — Разговор маленький. Они тут с Афоней наш авторитет подрывают среди населения.

Майка почти насильно затащила ребят к себе в комнату и усадила их на стулья.

И тут она узнала следующее: Афоня и Андрюша за пилку и колку дров самым постыдным образом взяли

десятку с жены одного инвалида и сказали, что они самые хорошие Витахины приятели.

Рассказывая об этом происшествии, Витаха вскочил со стула и взволнованно заходил по комнате, шлёпая босыми ногами. Миколка с сосредоточенным лицом, как взрослый, стучал пальцем по столу.

— Твои товарищи нас опозорили, — сказал Витаха Майке.

— Вы всегда нам мешаете, — поддакивал Миколка. — Тогда доски стащили и не хотели отдавать, а сейчас десятку содрали в целях личного обогащения.

— Кто это «вы»? — нахмурилась Майка.

— Ну «кто, кто»… — сбавил тон Миколка. — Афонька и твой курортник!

— А почему он мой курортник?

— Потому что ты его сестра!

Майка засмеялась:

— Нашёл мне брата! Его фамилия Марецкий, а моя Можжухина.

— Он сын начальника строительства? — удивился Витаха. — Ты серьёзно?

— Честное пионерское, не вру! — Майка хотела дать это слово под салютом, но задержала руку: она была без галстука.

— Вот никогда не думал, что он такой! — сказал Витаха. — Да имей я отца-начальника, я б своими руками не только спортплощадку, а целый стадион построил! Как чего бы не хватало, я бы к отцу…

— Семён Петрович всё равно бы тебе не дал, — сказала Майка. — Он насчёт материалов строгий.

— Дал бы, если каждый день к нему приставать. Убедил бы его. Ты думаешь, я для себя стараюсь? Вот для таких, как Андрюшка! Вместо того чтобы болтаться где-то с Афоней — куда лучше, пришёл к себе на площадку и гоняй в футбол хоть до потери сознания. И все ребята тут вместе, и жить веселей будет.

— А вы поговорите об этом с Афоней, — сказала Майка.

— Не хочу. Афоня сам должен понять. Он парень башковитый. А сам не захочет к нам прийти — тем хуже для него. У него и у меня отцы погибли за завод, а что он делает для завода?..

— Ничего, — ответила Майка.

— И ты ничего не делаешь, — строго сказал Миколка.

— Да, это верно, — не спорила Майка.

— Ну, а какие выводы напрашиваются? — спросил Миколка.

— Это моё дело.

— А ты скажи!

— Да ладно к ней приставать! — одёрнул Витаха своего приятеля. — Не хочет говорить — и не надо. А мы Андрюшку за такие дела можем к пионерской ответственности привлечь.

— Правильно! — сказал Миколка. — Напишем в Москву — и дело с концом. Дескать, вы нам не того человека прислали, отзовите обратно и всыпьте ему! И всыпят!

— В общем, до свиданья, — сказал Витаха Майке.

— Живите богато… на те денежки, — добавил Миколка и вышел в коридор.

Ребята ушли. Они больше ни в чём не убеждали Майку. Она сама хорошо понимала, что натворили Афоня с Андрюшей.

«Какие у Витахи брови мохнатые! — думала Майка, лёжа в постели. — И лицо такое, как у лётчика. А рубашка на спине драная».