Огненный ручей
Шрифт:
— Афоня, как быть? — дрогнувшим голосом спросил Андрюша.
— Да не скули! Не пропадём! — сказал Афоня и соскочил с танка.
Андрюша поглядел в узкую смотровую щель, и ему стало не по себе.
Кругом, до самого горизонта, лежала волнистая, покрытая балками степь. Зелёная, но уже кое-где желтеющая, она была от края и до края исполосована пшеничными, кукурузными и подсолнуховыми полями. Суховей раскачивал подсолнухи, и они степенно кивали друг другу тяжёлыми головами. Вдали к бледно-голубому небу поднимался
— Сейчас откроем крышку! — услыхал Андрюша голос Афони.
И действительно, с помощью рычага — длинного противотанкового ружья, найденного в обвалившемся окопчике, — Афоня вмиг приподнял крышку.
Андрюша вылез на свет и зажмурился.
— Спасибо! — счастливо сказал он. — Спас! Как на фронте…
Подхватив ведёрко с рыбой, ребята двинулись вдоль берега к заводу.
На Синичкиной улице, зайдя во двор знакомого дома и увидев сынишку тёти Фроси, Андрюша крикнул:
— Эй, пацан, матка дома?
— Нема её, — ответил тот. — За мной соседка глядела и тоже ушла.
— Ты вот что, — сказал Андрюша, протягивая Пашке ведёрко с бычками. — Как матка придёт, отдай ей эту рыбу. Скажешь, принесли долг.
— Ладно…
Когда мальчик подхватил ведёрко, Андрюша почувствовал, что у него немного отлегло от сердца. Теперь Витаха уже ничего не напишет в школу. А почему не напишет? Может написать! Теперь скажет, что Андрюша торговал рыбой, — и будет прав!
Тьфу, чёрт, опять эти тяжёлые мысли!
Глава XIV. В пустой квартире
В большом трёхэтажном доме соцгородка, за шесть километров от завода, Афонины друзья-маляры белили потолки, красили стены и окна, Афоня познакомился с ними через тётку. Они около месяца проходили под её наблюдением практику, и Афоня за это время успел с ними сойтись.
Когда Афоня и Андрюша появились в длинном коридоре, они услышали песню. Высокому и чистому, чуть дрожащему голосу вторил мужской бас, сильный и красивый. Песня вылетала из последней по коридору комнаты:
Ты навик моя коха-ана, Змерть одна ра-азлу-учить нас…— Наташа с Толькой поют, — сказал Афоня. — Премию по самодеятельности получили. Их в киевский театр брали, а они не пошли. — И вдруг он закричал: — Эй, артисты, здорово!
Песня оборвалась.
— Привет молодому поколению!
Афоня ввёл Андрюшу к малярам и представил:
— Мой друг, товарищ из Москвы!
Молодой парень с забрызганным белой краской лицом — он был похож на припудренного артиста — кивнул Андрюше головой.
Высокая девушка с нежным розовым лицом, к которому очень шёл голубой платок, протянула Андрюше руку.
Андрюша знал: они
— Ты чего пришёл?! — спросил Анатолий. — Опять, наверное, за краской — трубу расписывать?
— Я её давно уже покрасил охрой, — сказал Афоня. — Я просто так зашёл, навестить. Как живёте? Может, помочь в чём надо?
Анатолий и Наташа переглянулись. С таким предложением Афоня обращался к ним впервые. Он иногда просил у них в долг кисть, белила, олифу, но о помощи не заикался. А тут…
Анатолий подозрительно осмотрел Афоню:
— И по-настоящему будешь работать?
— По-настоящему. Только я не один, а вот с этим парнем. — Афоня обнял Андрюшу.
Анатолий не понимал одного: с чего это вдруг ребятам потребовалась работа?
Конечно, он мог им дать какое-нибудь поручение, тем более что в малярном деле Афоня уже разбирался, но ему было странно видеть двух мальчишек в этот солнечный день не на реке, а в строящемся доме, пустынном и пропахшем краской.
А дело было просто.
После ссоры с Майкой Андрюша тихо возненавидел Афоню. Только он во всём виноват. И это чувство у Андрюши не прошло даже после того, как они отдали вместе с Афоней свой долг — рыбу.
Андрюша чувствовал, что ждёт минуты, чтобы крепко поругаться с Афоней, но, немного поостыв и поняв, что, поссорившись с Афоней, потеряет единственного друга, он задумался.
Вот, допрыгался! Сама Майка, человек, которому он так доверял, против него. И, главное, ничего не возразишь: она права. Все кругом работают: отец на заводе, Майка по дому, Витаха площадку строит, а он… ничего не делает.
Но что ему прикажете делать? На завод работать — маленьких не берут, к Витахе после всего происшедшего не пойдёшь… Как же тогда доказать, что ты не курортник?
И вдруг Андрюшу осенила замечательная мысль. Афоня как-то рассказывал, что у него есть друзья-маляры, которые учились у тётки. Надо идти к малярам! Работа у них не тяжёлая, и Андрюша докажет, что он не какой-нибудь там белоручка, а тоже соображает, что сейчас надо всем работать.
Разговор с Афоней был короткий; хочет он или не хочет, а познакомить Андрюшу с малярами он должен.
Почувствовав решительность в тоне приятеля, Афоня не возражал. Он тут же оделся и пошёл в соцгородок.
Анатолий позволил ребятам поработать в третьей квартире.
Войдя в третью квартиру, Афоня деловито прошёлся по комнате и прищуренным глазом окинул потолок. На Афоне были рваная, вся в мелу, в масляной краске, военная гимнастёрка и выцветшие галифе, подвёрнутые у щиколоток.
Андрюша был в свежей белой рубашке и в коротких шерстяных штанах.
— Ты вот что, — предложил Афоня, — снимай свою рубаху и надевай мою гимнастёрку. Так лучше будет.